Насколько я понял, главная фишка этой вставки – очень низкая скорость. Современные программы и вообще все в компьютерном мире – очень быстрое. А тут ползком-тишком, медленно, как батальон латвийских пехотинцев, занимает позиции и потом как дружно жахнет. Правда, рассчитана она на то, чтобы противодействовать вражеским программам при захвате в плен. Я почему не стал особо протестовать: потому что взять в плен абордажника – все равно что голой рукой метеорит поймать, стоя на планете. А тут такое… короче, насколько я понимаю, грызет сейчас серверы на станции закладка Чена, грызет. Ну и приятного ей аппетита.
– Матвей. А что мы дальше будем делать? – Шейла, подвинув тяжелую табуретку, уселась напротив меня и заглянула в глаза. – Матвей, мы, слава богу, выжили. Но что будем делать дальше? Связи нет, ты тяжело ранен. И, несмотря на то что твоя задница заживает, нормально ходить ты не сможешь еще долго. Минимум пару-тройку месяцев, а то и больше. Ты не заметил вчера, но я во время перевязки проверяла чувствительность твоей правой ноги. Ну, когда массаж делала.
– Как я мог что-то заметить, когда так прибалдел? – удивленно спросил я. Потом поглядел на серьезную девушку и спросил сам: – И что ты там нащупала?
– Ну, у тебя серьезно повреждены нервы, Матвей. Ты порой не замечаешь, но у тебя при постановке веса на ногу она подламывается. Ты принимаешь это на свой костыль и не обращаешь внимания. Ну, как когда ты в лабаз поднимался и спускался – на руках. Ты сильный парень, для тебя такой трюк мелочь. Но ногу тебе налаживать еще долго. И я не уверена, что получится на сто процентов вернуть работоспособность твоих нервов без современного оборудования.
– Ну, я это понял. Что ты хотела сказать дальше? – Я налил чашку кофе, чуть плеснул туда трофейной самогонки, достаточно неплохой, надо сказать.
– Ты не сможешь идти ни на лыжах, ни на своих снегоступах. Буксировать тебя на санках я смогу, но это долго, и мне надо будет отдыхать примерно через десять километров, и отдыхать долго. Но бросать трофеи… Матвей, я готова сама их тут спалить. Но как мне их жалко, знал бы ты… – Девушка поглядела на сундук, в который были сложены упакованные шкурки. Потом решительно мотнула головой и обернулась ко мне: – Но ты сам говорил, что наши шансы быть обнаруженными тут растут с каждым днем.
– Говорил. – Я кивнул, отхлебывая глоток получившейся смеси. В принципе неплохой бодрящий напиток. – Но, Шел, я говорил про лето. Зимой в такую даль от поселков мало кто ходит. После бурана поиски выживальщика, скорее всего, свернули. Ибо он или погиб в буране, или после бурана спокойно сумел добраться куда хотел. Или его ловят на подступах к городам. Но не здесь, нечего ему делать в месте, о котором практически никто не знает. Тем более в месте значительно более северном, чем точка его высадки.