– Римскую или протестантскую?
– Обе.
Гюйгенс махнул рукой, что должно было означать, что он считает соображения Овидайи не важными.
– В Библии не сказано, что в других мирах есть жизнь. Но там не сказано и того, что ее там нет. А теперь скажите мне, месье: зачем иначе Господу сотворять иные планеты? Вероятно же, для того, чтобы населить их другими созданиями.
– А почему Он так удалил их друг от друга и разбросал по эфиру?
Гюйгенс пожал плечами:
– Возможно, потому, что не хотел, дабы Его разные дети встречались друг с другом? Вероятно, Он полагал, что они станут воевать.
– Тогда, наверное, Ему следовало поселить французов и голландцев тоже на разных планетах.
Гюйгенс наморщил лоб.
– Вам нехорошо, сеньор?
– Ничего страшного. Но вы не возражаете против того, чтобы проводить меня вниз? Я старый человек, и здесь, наверху, мне несколько зябко.
Овидайя кивнул, соглашаясь, и помог стареющему хозяину дома спуститься по крутой винтовой лестнице. Когда они спустились на первый этаж, Гюйгенс устало опустился в кресло у камина.
– О! Жаль, у меня нет одного из этих подъемников, как у Эрхарда Вейгеля.
– Подъемника, сэр? Что это такое?
– Вейгель – натурфилософ из Ены, – кряхтя, произнес Гюйгенс, подкладывая себе под спину подушку. – Он велел устроить в своем доме шахту, в которой на канатах висит небольшая деревянная платформа. С помощью рычага ее можно поднимать и опускать. Отличное изобретение для транспортировки пивных бочонков. И стариков, которых мучает подагра.
– Возможно, вам стоит прилечь, мейстер Гюйгенс. Мы могли бы обсудить остальное и завтра…
– Чушь, месье Челон! Я никогда не ложусь спать ранее трех часов ночи. Зато сплю довольно долго, до обеда вы меня вряд ли увидите. Все, что мне нужно, – это бокальчик. Вы не будете так любезны?
– Конечно, сеньор.
Овидайя направился к столу, на котором стояло несколько бутылок, налил им по бокалу коньяка. У старика, и это удивило его еще во время прошлого краткого визита в Гаагу, не было ни слуги, ни секретаря, который выполнял бы вместо него письменную работу или помогал проводить эксперименты. Когда он спросил об этом, Гюйгенс заявил, что предпочитает жить и исследовать в одиночестве, нежели «заниматься этим в обществе слабоумных, хотя для этого мне и придется самому чистить туфли».
Он протянул Гюйгенсу бокал коньяка и отпил из своего.
– Кстати, такое количество часов не мешает вам спать, сеньор?
Овидайя указал на часы с маятником в количестве не менее двадцати, стоявшие или висевшие в большой комнате, бесконечное тиканье которых создавало фоновый шум не тише потрескивания огня в камине перед ними. Со времени приезда вчера вечером в дом Гюйгенса он почти не смыкал глаз: что-то постоянно било или звонило.