— Зачем я тебе говорю? Чтобы ты знал, из какого гнёздышка твоя птичка!
Не знаю, что со мной в ту минуту приключилось, но я вдруг развернулся и с размаху ударил обидчика по его гадкой физиономии.
Гиберман в долгу не остался и пустил в ход кулаки. Я вдруг почувствовал, как у меня из носа потекла кровавая струйка, которую я пытался слизать с губ языком, но, сколько ни слизывал, привкус крови упорно не исчезал.
Во двор выбежали мои одноклассники — рослый «я и Айнбиндер, и Хаим» и веснушчатый толстячок Дов-Бер Дворкин. Они разняли нас, а Фира Березницкая ваткой из школьной аптечки заткнула мне кровенившую ноздрю.
В таком виде, с торчащей из ноздри багровой ваткой я предстал перед своими домочадцами.
— Что случилось? — осведомился отец.
— Каникулы, — пробормотал я.
И мой родитель, и оказавшаяся у нас бабушка Роха, и даже подмастерье Мейлах со своей Малгожатой — все громко дружно рассмеялись.
— Подрался? — стала допытываться бабушка.
— А… — отмахнулся я.
— Твои дружки, наверное, ещё не знают, что теперь им лучше с тобой не связываться. У тебя сейчас появился такой защитник, что он сразу всех драчунов в местечке приструнит.
В голове вертелось единственное имя защитника. Из стихотворения, которое выразительнее всех в нашем классе прочитал «Я и Айнбиндер, и Хаим». Я, недолго думая, брякнул:
— Сталин?
Тут смех перешёл в такой громовой хохот, что его, очевидно, выбросило волной за стены комнаты прямо в покои реб Эфраима Каплера.
— Ну и насмешил ты нас, Гиршке, ну и насмешил!.. — не переставая смеяться, повторял отец. — Бабушка имела в виду не Сталина, а твоего дядю Шмулика. Он уже, Гиршке, больше не портной и работает совсем в другом месте.
— А кто он сейчас?
— Ни за что не угадаешь. По-старому — полицейский. Нет, нет, бери выше, не простой полицейский, как «почти еврей» Гедрайтис, а чуть ли не полицмейстер. А если по-новому, то заместитель начальника йонавского отделения энкавэдэ. Важная птица! Раньше Шмулик у нас дневал и ночевал, а сейчас не очень жалует, даже к своему отцу Шимону редко приходит, живёт себе один в трёхкомнатной квартире бывшего начальника охранки Ксавераса Григалюнаса, который когда-то его при тебе и при маме в доме бабушки Шейны арестовывал…
— А к нам Шмулик придёт?
— Может быть, придёт, а может, не придёт, у него работы много. Что-то в Йонаве надо срочно открывать, а что-то без промедления закрывать.
— Наша учительница говорит, что школу Тарбут, куда бабушка так хотела меня отправить учиться, взяли и почему-то закрыли, — поддержал разговор я.
— Не может быть! — страшно возмутилась Роха. — Кому она мешала? Кому?