—Право крови и первородства… ах да. Сайндам важно кровное родство и право первородства, у них нет понятия законного или незаконного ребенка. Что ж, тогда… мне нравится твоя затея, Морган. Вот только не поддавайся слишком сильно твоей сайндской крови. И раэтской тоже.
Морган усмехнулся:
— О, еще бы. Полукровка-бастард никогда бы не получил в Раэтане ничего просто так, а то, что я имею, мне и тебе пришлось выгрызать силой и хитростью. А что касается сайндской крови, отец… Ты до сих пор безумно любишь мою мать, не так ли?
Гара Райвен поморщился – сын унаследовал проницательность матери, а не только ее синие глаза.
—Люблю.
—Значит, ты будешь доволен, если я осуществлю твою месть?
‒ Да, сын.
‒ Прекрасно. Да будет с тобой милость Майринты и сила Майтарна.
Отец уехал, увел с собой свой корпус. Большего ему не нужно, а Моргану оставшегося хватит. Надо лишь захватить Дарион.
Морган стоял один на холме, задумчиво глядя на город. Рядом никого не было, его вообще старались без надобности не беспокоить, а точнее – не попадаться ему на глаза. Даже его верные сподвижники, тысячники его армии, все равно относились к нему… настороженно. Из-за происхождения и всего, что к этому прилагалось. С раэтской стороны он был сыном Бешеного Волка Райвена, владетеля Оккинсета, одного из князей крови. Перейти дорогу кому-то из рода Райвена, да даже просто вызвать гнев – крайне опасно. Морган был бастардом, но при этом единственным сыном Райвена. По раэтским законам он должен бы оставаться на самой нижней ступени в иерархии свободных раэтов, но не таков был Райвен, чтобы позволить это сделать со своим единственным сыном. Да и сам Морган не останавливался ни перед чем, продвигаясь наверх. Все офицеры армии Волка помнили и знали это, потому побаивались. А еще была сайндская половина, сайндская кровь, которая дала Моргану не только не по-раэтски синие глаза и белую кожу, но и нечто такое, чего раэты всегда боялись. Сайнды умели плести сети для уловления чужого разума и души, умели подчинять себе чужую волю и читать чужие мысли. Раэтская магия была другой, это была магия, построенная на силе разрушения и бесконтрольной ярости. Знаменитое бешенство служило защитой от сайндских чар – но не с Морганом. В нем сайндская магия проявилась странно и страшно: никто не мог защититься. Ничто не спасало. Но призвать ее тоже было очень непросто. И Морган бы никогда не узнал об этом своем даре, если бы не случайность. А когда узнал – овладел своей силой и с тех пор она всегда была с ним.
Про это тоже все знали. Раэты испытывали страх – но и уважение. Вообще в раэтском обществе ценилась сила. А Морган проявил ее очень разносторонне.