Не могу сказать «мама».
Даже этого не могу.
– Я прекрасно знаю, как несправедливо, что ты та, кто должен меня успокаивать, – говорит он, устремив взгляд на горы, на остальные дома, прежде чем снова посмотреть на меня. – Понимаю, что ты всего лишь ребенок.
– В самом деле? – спрашиваю я. – Что-то не заметила.
Он сжимает руки в кулаки и потирает глаза, а потом, на счет три, разжимает руки, будто только что закончил жалеть себя.
– Ты так похожа на свою маму. Взрослая душа. Когда была маленькой, ты лежала в кроватке, смотрела на меня, и я помню, как подумал: «Мужик, этот ребенок уже смотрит тебе прямо в душу». – Я поднимаю на него взгляд. Он ошибается. Я не могу заглянуть ему в душу. Он гораздо глубже и сложнее, чем себе это представляет.
Я видела, как он заказывает каберне со стейком. Много раз. К счастью.
– Пап? – У меня снова зреет вопрос: «Мы уезжаем?». Но я не задаю его. – Ничего. Не важно.
– Так сорок четыре – это уже старый? – Его лицо светлеет. Папа уже оправился от того, что его мучало.
– Древний, – отвечаю я.
– Тогда надо бы попросить внести Глорию в список покупок памперсы для взрослых. – Согласна, шутка, может, и тупая, но я все равно смеюсь, потому что могу. Я могу дать ему это.
ГЛАВА 17
НН: три истории: 1) моей первой любовью была Чудо-женщина. у меня слабость к девушкам с лассо. 2) у мамы в аптечке полно лекарств. ксанакс. викодин. перкоцин. и еще куча всего. и она их принимает. постоянно. это похоже на зависимость. 3) у тебя красивые руки.
Я: не к месту будет сказано, но: 1) У меня мамины руки. Она играла на пианино. Я бросила после двух занятий. Хотя нужно было заниматься усерднее. Иногда я слушаю ее любимые произведения и представляю, будто это она играет. Вау, не могу поверить, что рассказала тебе. 2) Я была Чудо-женщиной на Хэллоуин пару лет назад. Но вместо синих трусов я надела синие штаны. Чикаго=холод. 3) Как насчет иронии? Мой отец, вообще-то, фармацевт. Настоящий. Так что мне известно об этих препаратах. Сожалею о твоей маме.
– Привет, Сморщенный Клубень, – говорит Итан, когда я встречаюсь с ним в библиотеке. Та самая ежедневная футболка, тот же самый стул возле «Koffee Kart», а теперь и тот же самый стол, где мы встретились в прошлый раз. Это парень просто погряз в рутине.
– Да ладно? Теперь вот так все будет? – спрашиваю я, но улыбаюсь. Мне по вкусу такая фамильярность. То, что он вообще обращается ко мне по прозвищу. – Мне казалось, ты говорил, это изысканное оскорбление.
– Я решил, что мы должны сократить до одного слова, – отвечает он и собирает книги. Судя по всему, мы снова будем гулять. И меня это радует. Мне гораздо проще общаться, когда не надо смотреть ему в глаза. Итан сегодня и выглядит по-другому, почти бодро. – Как насчет Клубенька? Клубняшечка? А?