Колебательный контур, посылающий радиосигнал, производит лишь мертвую тишину, если только сигнал не поступает на другой контур, настроенный на те же колебания с целью их воспринимать. Меня же не включили на нужную частоту. Тем не менее, я хорошо понимал их, если разговор не затрагивал профессиональных проблем.
Существа они были очень милые, охотно болтали и смеялись, друг к другу относились хорошо. Я с трудом отличал их друг от друга, за исключением Мэмми. Я, в свою очередь, узнал, что единственное различие, которое они видели между Крошкой и мной, заключалось в том, что я был болен, а она здорова. Но они различали друг друга легко; их разговоры переполняли музыкальные имена, и казалось, будто слушаешь «Петю и волка» или оперу Вагнера. У них был даже специальный лейтмотив для меня. Речь их звучала жизнерадостно и весело, как звуки яркого летнего рассвета.
Теперь, если услышу канарейку, то буду знать, о чем она поет, даже если сама она этого не знает.
Многое я узнавал от Крошки, ведь больничная койка не лучшее место для знакомства с планетой. Bera V была планетой с земной силой тяжести, с кислородной атмосферой, с циклом жизни, построенным на воде. Для землян она не была пригодна, потому что полуденное «солнце» могло испепелить человека ультрафиолетовыми лучами, и потому, что атмосфера содержала смертоносное для людей количество озона: немного озона бодрит и освежает, но если глотнуть чуть больше нормы, то это все равно, что выпить синильной кислоты. Моя комната кондиционировалась; веганцы могли в ней свободно дышать, но считали воздух безвкусным.
Многое я узнал потому, что Мэмми обратилась ко мне с просьбой: она хотела, чтобы я надиктовал подробный рассказ о том, как влип в эту историю. Потом она попросила меня рассказать все, что я знал о Земле и ее истории, о том, как земляне трудятся и уживаются вместе. Надо сказать, что ответить на эти вопросы и теперь мне сложно, так как не слишком много я знаю. Взять хотя бы Древний Вавилон. Какое он оказал влияние на раннюю цивилизацию Египта? Я имел об этом самое туманное представление.
Возможно, Крошка справилась бы с этой задачей лучше, поскольку, как и мой отец, она навсегда запоминает все, когда-либо услышанное или прочитанное. Но им, наверно, оказалось не под силу заставить ее долго сидеть на одном месте, а я к своему все равно был прикован. Мэмми интересовалась этой информацией по тем же причинам, которые заставляют нас изучать австралийских аборигенов; она также хотела получить записи нашего языка. Была у нее еще одна причина.