— Ни за что не догадаешься. Внутри скафандра Джока,
Я действительно не догадался бы. Прямо как «утраченное письмо».
— Как что?
— Да нет, ничего. Просто как-то не думал, что Червелицый обладал чувством юмора.
Вскоре после этого мы пережили еще одно землетрясение, очень сильное. Будь здесь люстры, они заплясали бы, а пол заходил ходуном.
— Ой! Почти так же сильно, как в прошлый раз, — вскрикнула Крошка.
— Пожалуй, намного сильнее. То, первое, было совсем слабое.
— Да нет, я о том, которое случилось, когда ты ушел наружу.
— Разве тогда было землетрясение?
— Разве ты его не почувствовал?
— Нет, — я пытался вспомнить. — Может быть, оно-то и сбросило меня на снег.
— Ты свалился с дороги? Кип!
— Ничего, обошлось. «Оскар» мне помог.
Еще толчок. Я не обратил бы внимания, но меня сильно тряхнуло, и боль в теле резко усилилась. Но меня тряхнуло достаточно сильно, чтобы туман в голове рассеялся. Да, лекарство у меня справа, а запас кодеина чуть дальше.
— Крошка! Ты не принесешь мне еще немного воды?
— Конечно принесу.
— Я хочу принять кодеин. Но от него я могу заснуть. Можно?
— Ты обязательно должен поспать, если сможешь. Сон тебе необходим.
— Пожалуй что да. Который час?
Она ответила, и я не поверил своим ушам.
— Неужели прошло больше двенадцати часов?
— С чего?
— С того, как все это началось.
— Не понимаю, Кип. — Она недоуменно посмотрела на часы. — Я нашла тебя ровно полтора часа назад, а к тому времени и двух часов не прошло, как Мэмми установила бомбы.
Поверить в это я тоже не мог, но Крошка уверяла, что она права.
От кодеина мне стало намного лучше, и я начал засыпать, когда Крошка спросила:
— Ты чувствуешь запах, Кип?
— Как будто спички на кухне зажигают?
— Вот именно. Похоже, что и давление падает. Закрой лучше шлем, Кип, если засыпаешь.
— Ладно. И ты свой тоже закроешь?
— Да. Мне кажется, что герметизация нарушена.
— Возможно, ты права.
И как ей не быть нарушенной от всех этих толчков и взрывов? Но хотя я и понимал, что это значит, я слишком плохо себя чувствовал, чтобы волноваться. Да и наркотик уже начинал действовать.
Сейчас или месяц спустя — какая разница? Мэмми ведь сказала, что все в порядке. Крошка застегнула наши шлемы, мы проверили радиосвязь, и она села лицом ко мне и к Мэмми. Она долго молчала. Потом я услышал:
— «Крошка» — «Майскому жуку».
— Слушаю, Крошка.
— А все-таки по большей части было очень здорово, правда, Кип?
— А? — Я поднял глаза, посмотрел на шкалу и увидел, что воздуха у меня осталось часа на четыре.
— Конечно, Крошка, все было просто первый сорт. Ни за что на свете не отказался бы от такого приключения.