На следующее утро он сидел в грузовике, гадая, не едет ли прямиком в западню, и подошел к ферме с опаской, но, как и накануне, Полат едва обратил на него внимание. Салим весь день был начеку и радовался, что Экин не показывается ему на глаза. Он вспоминал о том, что произошло в хлеву, и не мог понять ее поведения.
«Разве можно девочке прикасаться к мальчику? Ну и бесстыдство…»
Он думал еще и о том, почему Экин подошла к нему. Неужели ее надменный тон и ехидные замечания были просто прикрытием?
Но еще больше Салима озадачила собственная реакция. Он не вырвался. Его тело отвечало ей помимо его воли. Кончики его пальцев еще помнили прикосновение к ее коже, а ладони ощущали изгибы девичьего тела. Ночью он лежал без сна, поглаживал себя по затылку, как это делала Экин, и трепетал от этого ощущения.
Он раздумывал, почему она не появляется: злится или стесняется?
Время от времени Салиму казалось, что он видит Экин, когда она смотрела на него из окна или проскальзывала в дом с черного хода. Она по-прежнему избегала его, а он этому радовался, потому что не знал, что ей сказать.
Он с еще большим нетерпением ждал паспорт, который пообещала прислать мама, и даже ходил по соседям на случай, если конверт с ним по ошибке доставили им. Прошел месяц, все так же без новостей. Хакан и Синем старались не терять оптимизма, но и они начинали думать, что документов он уже не получит, – Салим видел это.
Экин наконец заговорила. Солнце клонилось к закату, когда Салим высадил весь мешок семян, которые дал ему Полат. Настало время зимних посевов, и хозяин решил выращивать сахарную свеклу. Салим сложил инструменты в углу хлева и распрямил натруженную спину, когда услышал шелест сена за спиной, обернулся и увидел у входа худенькую фигурку Экин. Она не подошла к нему, только тихо спросила:
– Ты закончил?
Она смотрела в сторону, стыдливо переминаясь с ноги на ногу. Салим почувствовал, как ей неловко, и его охватила жалость.
– Да, – ответил он, не двигаясь с места.
Расстояние между ними придавало уверенности.
– Тебе не нравится здесь работать. – Она не спрашивала, а утверждала.
Что бы Экин ни собиралась сказать, она это обдумала. Салим представил, как она, глядя на него издалека, подыскивала слова.
– Я думала, что ты, может быть… Я не хотела расстраивать тебя или злить. Я не знала. Возьми это и не возвращайся. Лучше тебе не возвращаться.
И она протянула ему что-то завернутое в лист из тетради.
– Что это?
– Возьми, не спрашивай. И уезжай. Пожалуйста… Пожалуйста, уезжай!
Голос Экин зазвенел, словно у ребенка, готового вот-вот разрыдаться. Она приблизилась на несколько шагов, но держалась настороженно. Возможно, боялась сгореть в огне, если подойдет слишком близко.