Но страх, что внутри меня оборвется жизнь, страх, что Махмуд вернется и не найдет со мной одного из своих детей, заставил меня выйти из дома даже без надлежащего сопровождения. Я накинула паранджу и взяла Салима за руку. Дочь я оставила с Раисой-джан. Она прижала ее к груди, провожая меня. Больше она ничем не могла помочь.
– Салим-джан, прости, если слишком сильно сжимаю тебе руку, бачем, сынок.
Накатила такая сильная и острая боль, что я согнулась чуть ли не пополам.
– Тебе очень плохо, мадар-джан? – тихо спросил Салим, когда мы миновали нашу улицу.
– Нет, бачем, я надеюсь, что все будет в порядке. Все наладится, как только папа вернется.
Я заметила выражение сомнения на лице сына. Мне уже не удавалось поддерживать в них веру. Самира тоже это чувствовала. С каждым днем она все глубже уходила в себя.
– У тебя сейчас родится ребенок? – спросил Салим.
Он задавал практичные вопросы. Как он походил на отца! Я только сейчас заметила, насколько он повзрослел за этот год.
– Нет, бачем, упаси боже! Еще рано. Детям нужно девять месяцев и девять дней. Девять месяцев и девять дней, – повторила я, а в ушах у меня звучал голос свекрови. Она многим успела поделиться со мной и вместила в эти несколько недолгих лет весь путь отношений матери и дочери. Именно она приводила в дом акушерку, когда меня мучили схватки. Я рожала ее внуков, а она держала меня за руку. И чем быстрее приближалось время этих родов, тем сильнее мне ее не хватало.
Прижимая одну руку к животу, не поднимая глаз от земли, я не заметила, что из-за угла вышли трое. Нам осталось всего метров сто до входа в больницу.
– Женщина, ты всякий стыд потеряла? Где твой махрам?
Под ноги мне полетел сгусток слюны. Я на шаг отступила. Сын крепче сжал мне руку. Я попыталась выпрямиться.
– Это мой сын. Он сопровождает меня в больницу. Меня мучают сильные боли, я… в положении.
Может быть, именно они приходили за Махмудом? Может быть, они что-то о нем знали? Прежде чем я осмелилась спросить, мне на плечо опустилась дубинка. Я скорчилась, защищая руками живот.
– Пожалуйста, не надо! – крикнул Салим, закрывая меня собой.
– Только распутницы так открыто говорят о подобных вещах! Тебе не стыдно перед сыном? Где его отец? Или у него нет отца?
Меня трясло от гнева, но я промолчала, стиснув зубы. Мне следовало мыслить практично.
– Просим прощения. Пожалуйста, позвольте продолжить наш путь, – сказала я.
– Возвращайся к себе. Иди домой со своим сыном и постарайся вести себя как достойная мусульманка. В больницу тебе не нужно. Держи свои женские заботы при себе и не позорь сына. Не надо, чтобы его видели с тобой.