Самира делала что могла, чтобы облегчить мою работу. Она помогала готовить фруктовые и овощные пюре для Азиза и присматривала за ним, пока я ходила к соседям мыть полы. Когда я возвращалась, она всегда выглядела усталой.
– С Азизом нелегко, джанем. Вряд ли ему намного лучше, когда он со мной.
Самиру эти слова не убеждали.
Мы с Синем шли по длинной улице к доктору Оздемиру. Много лет назад он лечил детей нашей хозяйки. Доктор все еще принимал пациентов. Теперь ему помогал сын. Их дом стоял на противоположном краю городка. Отец с сыном принимали пациентов в комнатке, примыкающей к дому. Все было устроено просто, но уютно. К нам заглянула жена доктора, принеся блюдечко сладостей.
Я волновалась. Слишком сильно волновалась, чтобы есть. Госпожа Оздемир по моему выражению лица поняла это, и я увидела, что она хочет что-то сказать, но мы говорили на разных языках. Она перекинулась несколькими словами с Синем и положила руку мне на плечо, успокаивая.
Я посмотрела на сына и на миг увидела его глазами госпожи Оздемир. К его взмокшему лобику прилипли прядки волос. Голова казалась слишком большой для тельца. Приходилось признать, что выглядел он плохо. И я уже не помнила, когда он в последний раз улыбался или что-то лепетал. Я даже думать боялась о том, как все обернулось бы, если бы Хакан и Синем не проявили такую неслыханную доброту, и не представляла себе, как отплатить этим чужим людям за все, что они сделали для нас.
Азиз извивался и корчился, пытаясь устроиться поудобнее. Ему не нравилось лежать. Я хорошо его знала, но не могла понять, что его мучает. Просто с ним все шло не так, как с другими детьми, и это пугало меня.
В комнату вошел доктор Оздемир. Его теплая улыбка погасла, когда он встретил мой взгляд. Я поняла, какой издерганной, должно быть, выгляжу, и встала поприветствовать его. У доктора оказалось солидное брюшко и копна седых волос. Я сразу почувствовала к нему доверие и поняла, что мы не зря пришли. Он кивком поздоровался и пригласил меня снова сесть, взял для себя еще один стул и сел напротив.
Невероятная смесь турецкого, английского и дари позволяла нам общаться. Там, где не хватало слов, в ход шли жесты и мимика. По просьбе доктора я расстегнула Азизу штанишки и рубашечку и положила его на смотровой стол. Господин Оздемир ужаснулся и сжал губы, еще даже не коснувшись ребенка. Азиз задремал было, но когда начал просыпаться, его грудка так и заходила ходуном. Он извивался и не мог сесть.
Доктор пощипывал кожу на животе Азиза и прослушивал его грудную клетку целую вечность. Подсвечивая себе, он деревянной ложечкой открыл Азизу рот и заглянул туда, а потом долго нажимал пальцами на его круглый животик, прощупывая тело. У меня отчаянно билось сердце.