Белые бивни
бьют
ют.
В шумную пену
бушприт
врыт.
Вы говорите,
шторм —
вздор?
Некогда длить
спор!
Видите – в пальцы
врос
трос, —
так что и этот
вопрос
прост:
мало ли видел
матрос
гроз, —
не покидал пост.
В поисках новых интонаций, новых возможностей русского стиха с головой ушел Кирсанов[70], самый одаренный «звуковик» тех времен, прямой предшественник и учитель Вознесенского.
И вот среди этого хора мастеров, ищущих страстно и многое нашедших, вдруг раздается спокойный голос, сказавший, доказавший и показавший, что сокровища русской лирики лежат буквально рядом, что можно создать новое, ценное почти из ничего, если за дело берется умелая рука мастера.
Петушок охрип
и стонет.
В чашку
рукомойник бьет.
Леди на свои ладони
смотрит
и не узнает.
Это «Леди Макбет» киевского русского поэта Николая Ушакова[71]. Я разберу конец этого превосходного стихотворения.
Никто, кроме Ушакова, даже в 20-е годы, обильные талантами, не мог написать:
Леди Макбет! Где патроны,
Где рево́львер боевой?
Не по честному закону
Поступили вы со мной.
Что за рево́львер?
Ведь в замке Дункана может быть только меч. Ну, боевой топор, бердыш какой-нибудь, но не револьвер.
Даже если это Леди Макбет Мценского уезда, по Лескову. И то там были колун или плотничий топор, но не револьвер. Но вы чувствуете именно в револьвере да еще с ударением по-провинциальному, по-мценскому, на втором слоге слова – «револьвер», а не револьвер, как говорили в городах.
Но, конечно, это боевой наган, именно револьвер, а не пистолет, маузер или браунинг. Патроны тоже из нагана. Герой, наверно, крутнул ручку своего револьвера и не находит патрона.
То не вор в воротах, леди,
Не хочу таиться я, —
то за нами,
леди,
едет
конная милиция.
Опять мы в Англии. Бор – это Бирманский лес, с помощью которого Макдуф обманул Макбета. Конная милиция окружает избу лесника. Военная хитрость мценской милиции, применившей шекспировский способ маскировки. Ушаков дописывает лесковский рассказ собственной интонацией.
Если в «Леди Макбет» полемически задеваются и Шекспир и Лесков – отношение к ним не позволило пойти на просто пародию, опасность эта висела прямо на пере Ушакова, как капля литературных чернил.
В знаменитом стихотворении «Три ландштурмиста» идет бой с одним из самых популярных русских стихотворений – гейневскими «Гренадерами» в переводе Михайлова, известными каждому школьнику. Настолько слился с русской поэзией этот перевод, что даже в издании «Библиотеки поэта» 1968 года этот перевод считается образцовым, каноническим. Каждый школьник обязан знать «Гренадеров» Михайлова наизусть. Именно с этого напоминания и начинает Ушаков свое знаменитое стихотворение «Три ландштурмиста».