Автор хотел получить только живую жизнь.
Какими качествами должны обладать мемуары кроме достоверности?.. И что такое историческая точность?..
По поводу одного из «КР» у меня был разговор в редакции московского журнала.
– Вы читали «Шерри-бренди» в университете?
– Да, читал.
– И Надежда Яковлевна была?
– Да, и Надежда Яковлевна была.
– Канонизируется, значит, ваша легенда о смерти Мандельштама?
Я говорю:
– В рассказе «Шерри-бренди» меньше исторических неточностей, чем в пушкинском «Борисе Годунове».
Помните:
1) В «Шерри-бренди» описана та самая пересылка во Владивостоке, на которой умер Мандельштам и где автор рассказа был годом раньше.
2) Здесь – почти клиническое описание смерти от алиментарной дистрофии, а попросту говоря – от голода, того самого голода, от которого умер Мандельштам. Смерть от алиментарной дистрофии имеет особенность. Жизнь то возвращается в человека, то уходит от него, и по пять суток не знаешь, умер человек или нет. И можно еще спасти, вернуть в мир.
3) Здесь описана смерть человека. Разве этого мало?
4) Здесь описана смерть поэта. Здесь автор пытался представить с помощью личного опыта, что мог думать и чувствовать Мандельштам, умирая, – то великое равноправие хлебной пайки и высокой поэзии, великое равнодушие и спокойствие, которое дает смерть от голода, отличаясь от всех «хирургических» и «инфекционных» смертей.
Разве этого мало для «канонизации»?
Разве у меня нет нравственного права написать о смерти Мандельштама, это – долг мой. Кто и чем может опровергнуть такой рассказ, как «Шерри-бренди»? Кто осмелится назвать этот рассказ легендой?
– Когда написан этот рассказ?
– Рассказ написан сразу по возвращении моем с Колымы в 1954 году в Решетникове Калининской области, где я писал день и ночь, стараясь закрепить что-то самое важное, оставить свидетельство, крест поставить на могиле, не допустить, чтобы было скрыто имя, которое мне дорого всю жизнь, чтобы отметить ту смерть, которая не может быть прощена и забыта.
А когда я вернулся в Москву – я увидел, что стихи Мандельштама в каждом доме. Обошлось без меня. И если бы я знал – я написал бы, может быть, по-другому, не так.
Современная новая проза может быть создана только людьми, знающими свой материал в совершенстве, для которых овладение материалом, его художественное преображение не является чисто литературной задачей – а долгом, нравственным императивом.
Подобно тому, как Экзюпери открыл для людей воздух – из любого края жизни придут люди, которые сумеют рассказать о знаемом, о пережитом, а не только о виденном и слышанном.