ВТОРОЙ ШОФЕР. Гляди-ка.
ОПЕРАТИВНИК. Вот тебе И «гляди-ка».
Вбегает ВРАЧ с чемоданом.
ВРАЧ. К печке его! Раздевайте его.
АННА ИВАНОВНА помогает раздеть раненого. Обнажается татуированный торс.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. ИШЬ, наколки-то. (Читает.) «Нет в жизни счастья».
Раненого переворачивают.
А здесь: «Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок».
Врач быстро и умело осматривает и ощупывает раненого.
ПРОРАБ. Есенин. Самый любимый поэт блатарей.
АННА ИВАНОВНА (мужу). Помоги же.
ВРАЧ. Мы и одни справимся. Держите руку, вот так. Два слепых огнестрельных ранения в живот. (Слушает сердце.) Жив еще. Тащите в больницу. Надежды немного, но все же.
ОПЕРАТИВНИК. Это я стрелял.
ВРАЧ. Пойдем, запишем там в историю болезни.
ОПЕРАТИВНИК. Сначала позвоню начальству, потом приду. Где телефон здесь?
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. В конторе дорожной.
ПРОРАБ. Подождите. (Наклоняется к раненому.) Ты кто?
Все заинтересованно прислушиваются.
Ты кто? Я тебя спрашиваю, кто? (Врачу.) Он может слышать меня?
ВРАЧ. Может.
ПРОРАБ. Ты кто?
НЕЗНАКОМЕЦ (глухо). Су-ка!
ВСЕ. Су-у-ка!
ПРОРАБ (восхищенно). Значит, не к нам. Это сука! А в нашем районе больница только для воров в законе. Сукам там не место. Их дорежут, только и всего.
ВРАЧ. Не слушайте его, несите в больницу. Ну, буфетчица, спасибо за помощь. Молодцом работала. Мне нужна сестра операционная в больнице. Должность вольнонаемная. Не пойдете из буфета? Подумайте.
АННА ИВАНОВНА. Я пошла бы, но я завтра уезжаю. В разведку. Бросаю это «золотое дно».
ВРАЧ. Ну что ж, прошу извинить. (Уходит.)
ОПЕРАТИВНИК. Меня бы спросили. Этот человек известен нам давно. Это Санька Карзубый.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. Из банды Ивана Грека?
ОПЕРАТИВНИК. Сам ты из банды Ивана Грека. Банда Ивана Грека – воры в законе. А это из сучьей банды Короля, из королевской банды.
ПЕРВЫЙ ШОФЕР. А то еще какие-то «Красные Шапочки» есть, «махновцы», «беспредельщики».
ОПЕРАТИВНИК. Есть всего понемножку. Так где, ты говорил, телефон?
Картина вторая
Больничная палата
Больничная палата. Ветхие одеяльца с вышивкой «ноги» покрывают полосатые грязные матрасы, набитые хвоей стланика. Простыней нет. На гвозде – грязный «расхожий» халат, который надевает сейчас в рукава ГРИША, санитар из больных. Коек двенадцать. Около крайней койки близ окна – врач. Пустой шприц, разбитые ампулы лежат прямо на одеяле той койки, перед которой стоит врач. Врач ищет пульс больного, проверяет пальцами рефлекс глаз и медленно закрывает его лицо одеялом. Пустые ампулы и шприц падают у койки, их подхватывает санитар Гриша.
ГРИША. Экзитус?
ВРАЧ. Экзитус, Гриша, экзитус. Архив номер три. Умер. Ну что ж. Огнестрельное ранение в живот. Пушкинская рана. И умер как Пушкин, потому что не было пенициллина. Пенициллина тогда еще не было, Гриша, вот почему Пушкин умер. В наше время никакому Дантесу не удалось бы… Флеминг, Гриша, тогда еще не родился. Ты знаешь, Гриша, кто такой Флеминг?