Судовой врач плавбазы «Маршал Мерецков» Елена Владимировна, склонившись над столом, промывала рану молоденькой рыбообработчице, которая порезалась при разделке рыбы. Все шло по плану: ее сразу предупредили, что такие травмы случаются здесь чаще других. Они находились в море всего второй день — а с порезами в медпункт обратилось уже несколько человек. Еще двое сразу слегли с простудой, у троих схватило живот… Елена Владимировна проворно орудовала бинтом. Медсестру она отпустила пообедать и теперь спокойно, ничуть не смущаясь, выполняла ее нехитрую работу. Когда она уже почти закончила повязку, дверь вдруг с шумом распахнулась и в каюту ворвался главный механик судна — Александр Борисович, который по совместительству являлся и ее мужем.
— Лена! Только не волнуйся! — с порога закричал он.
— Что? Что-нибудь с Вероникой? — вскинула она голубые глаза.
— Землетрясение. Девять баллов. Разрушения — девяносто пять процентов, — на одном дыхании выдал он и, обессиленный, опустился на обтянутую клеенкой кушетку.
— А как же Вероника?! — в ужасе прокричала врач. — Что с ней?!
— Не волнуйся. Радист получил телеграмму из Москвы. Вместе с сообщением о землетрясении…
— Это не в Аниве? — пискнула рыбообработчица, которую Елена Владимировна все еще держала за пораненную руку.
— Нет! — рявкнул механик, а его жена поспешно добинтовала руку испуганно глядящей на них девушке и отпустила ее.
Как только та вышла из медпункта, Елена Владимировна села рядом с мужем на кушетку, стянула с головы белую шапочку с тесемками и, обхватив руками пушистую белокурую голову, принялась раскачиваться из стороны в сторону.
— Господи, как хорошо, что мы ее отправили, как хорошо… — причитала она.
— Да… Если бы не наша плавбаза, может быть, и нас бы уже в живых не было…
— А дом наш — точно?.. Как ты думаешь?
— Думаю, да. Такие хрущевки всегда валятся первыми.
Елена Владимировна в голос заплакала. Муж обнял ее за плечи, помолчал.
— Что же нам теперь делать? Что же делать? — сквозь слезы причитала женщина. — Столько лет мы все это наживали… Теперь кануло все — вещи, ценности, память, в конце концов… Столько фотографий… Кто теперь все это нам вернет?
Муж гладил ее по голове:
— Ну не надо, Аленушка, не надо… Самое главное, что Вероника жива, а остальное ведь такая ерунда, ей-Богу…
Дверь в каюту медпункта распахнулась, и на пороге вырос капитан судна — седовласый и седоусый Иван Иванович. Из-за могучего плеча его выглядывал молодой рыжий боцман Сережа. Оба были нахмуренные и суровые.
— Слышал, слышал я про ваши дела, — сказал он, проходя и устраиваясь на первом подвернувшемся стуле. — Глубоко вам соболезную. Дочка ваша, значит, жива осталась? Счастье это большое. Других каких родных в городе не оставалось?