Несмотря на разбегающиеся во все стороны мысли, Алексис заснула и проснулась от звука своего сотового, вибрирующего на тумбочке. Из ванной доносился плеск воды – Тео принимал душ. Конечно не закрыв дверь. Своей наготы Тео не стеснялся никогда.
Звонил Карло. Разговор был коротким и оставил ее в недоумении. Алексис дождалась, пока Тео вернется в спальню, с мокрыми взъерошенными волосами и полотенцем, весьма условно держащимся на бедрах.
– Звонил мой отец, – Алексис встревоженно посмотрела на него.
– Что он хотел?
– Он сказал, что должен мне что-то рассказать, но волноваться не о чем. – Алексис села на кровати, подобрав под себя ноги, и прикусила губу. Лучший способ заставить человека волноваться – сказать, что волноваться не о чем. Особенно когда это исходит от такого склонного преуменьшать проблемы человека, как ее отец. И особенно когда ее мать была нездорова… Если бы здоровье ее матери не было настолько хрупким, отец вряд ли заставил бы ее приехать из Лондона в Италию полтора года назад. Оставалось надеяться, что если бы сейчас возникла какая-то серьезная проблема, отец сказал бы об этом сразу. Но все же…
– Что, если с мамой что-то случилось? – сказала она тихим дрожащим голосом.
Тео пересек комнату и остановился на несколько секунд, неуверенно глядя на нее.
С тех пор, как он впервые увидел Алексис, его представления о ней радикально изменились несколько раз. Он ожидал застенчивую и послушную дурнушку, но взамен получил эту упрямицу. Горячий, бунтарский характер…
…и невероятная романтичность…
…и сохранившаяся до сих пор девственность…
…и любовь к матери.
Он видел, с каким усилием Алексис пытается не расплакаться, и боролся со своим инстинктивным желанием велеть ей взять себя в руки.
– Он бы тебе сказал, – спокойно сказал он вместо этого. – Когда дело касается здоровья, люди обычно все признают сразу.
– Ты не знаешь моего отца, – вздохнула Алексис. Внезапно она осознала, что не одета, и торопливо натянула на себя одеяло и откинулась без сил на подушки.
– Так расскажи мне.
Она помолчала. Наверное, это влюбленность так на нее действует… она не могла бороться с желанием довериться Тео и все ему рассказать, как голодный человек не смог бы побороть желание пировать на банкете. Рассудок подсказывал, что нужно поберечься, держаться от него на расстоянии. Но Алексис тянуло к этому мужчине, как бабочку к огню, несмотря на смертельную угрозу.
Любовь означала потерю здравого смысла… и потерю всего, что прежде составляло ее жизнь.
– Он всегда говорил, что не хочет меня волновать, – призналась она. – Они хотели завести больше детей, но беременность далась маме тяжело, и врачи сказали, что еще одна беременность будет угрожать ее жизни. – Алексис вздохнула. – Поэтому можно сказать, что я выросла в ватном коконе. Не то чтобы меня никто не выпускал из виду, но родители защищали меня от информации, которую, как они считали, мне знать не надо. Я узнала, насколько серьезен инсульт матери, только когда лично допросила ее врача. Отец бы только качал головой и говорил, что все будет хорошо. Поэтому, если он решил позвонить и предупредить, что должен мне что-то рассказать… – Она пожала плечами.