Однажды в понедельник, когда мы были в учительской, я спросил, почему она не бросит своего парня, если не любит его. Конечно, вопрос я задал не прямо. Я попытался обставить все так, словно эта мысль пришла мне в голову случайно. В ответ она разрыдалась и забилась в угол, где ее пыталась утешить давешняя подруга из лаборатории. Вот такие ситуации случаются, если преподаешь в школе, где учатся только девочки. Тебе никогда не позволяют забыть, что ты находишься на женской территории, – словно Хэдли Холл был модным рестораном, а ты самонадеянным дураком, который забрел в него, не забронировав столик заранее, и теперь тебе позволили подождать, пока освободится место, за что ты должен быть чертовски благодарен.
С того дня наши отношения испортились. Соня не хотела со мной разговаривать и даже осмелилась распустить слух, что я что-то украл в школе, где работал прежде, поэтому мне пришлось уволиться оттуда из-за подозрений руководства. Мне было сложно представить, что можно было украсть в убогой общеобразовательной школе, наибольшим достижением которой годом ранее было то, что в ней отменили особый режим.
Больше всего меня раздражало то, что все это было чистейшей ложью. Более того, Соня пыталась меня убедить, что она не имеет к этим слухам отношения, хотя я легко вычислил ее. Мы немного поругались после собрания, из-за чего она подала на меня жалобу. Меня отстранили от работы на неделю. Уж не знаю, за что. Неужели за то, что я помянул имя Господа всуе? Через неделю меня позвали обратно, потому что они узнали, что Соня Лэрд – лживая корова, что и так было ясно с самого начала.
После этого я перестал с ней любезничать. Я вообще прекратил с ней общаться. Если я знал, что она собирается в тот же паб, что и я, я туда не шел. Я просто не мог находиться рядом с ней и вместо этого с удовольствием проводил вечера дома, ужиная полуфабрикатами из магазина. Это было лучше, чем сидеть в пабе и смотреть на ее самодовольную физиономию или слушать ее тупые шутки, над которыми она сама же и смеялась.
Тот субботний вечер в ноябре был как раз таким случаем. Мы впятером решили посмотреть «Золотой глаз» в Норидже, но потом Крейг сказал, что там будет Соня, поэтому я передумал идти. Меня это очень расстроило. Я не могу отнести себя к фанатам агента 007 – в отличие от моего немного странного брата Ричарда, который надевал футболку с надписью «Шпион, который меня любил» чуть ли не ежедневно, а перед премьерой в Лондоне нового фильма из Бондианы всю ночь проводил под кинотеатром в палатке, – но я все же хотел посмотреть этот фильм. Более того, днем я услышал, как Соня сказала, что Джеймс Бонд является сексистской дешевкой, рассчитанной на задротов, которые никогда в жизни не решатся выстрелить из пистолета в реальной жизни. Я как раз проходил мимо, и у меня тут же возникло острое желание подойти к ней и сказать, что я бы с радостью выстрелил из пистолета ей в лицо, если бы это помогло заткнуть ей рот. Я этого не сделал, потому что если бы кто-то услышал такое, то меня бы отстранили от работы на добрых две недели.