Но нет, это реанимация. Вот Лев на койке под тридцатым номером. Что-то читает. Две соседние с Александром койки тоже пусты. Николай Успенский, раненый с одним легким, и лежавший рядом сержант исчезли.
Но почему на койку Александра положили кого-то другого?
Татьяна побежала к Инне. Но та сменилась еще с вечера и ничего не знала. Сказала только, что Александр попросил свою форму, которую она и принесла перед тем, как уйти спать. Может, его перевели к выздоравливающим?
Татьяна проверила. Нет, никуда его не переводили.
Она вернулась в реанимацию и заглянула под кровать. Ранца не было. Золотая Звезда больше не висела на спинке стула, стоявшего у койки нового пациента, чье лицо было замотано кровавыми бинтами. Татьяна рассеянно пообещала прислать доктора и, шатаясь, отошла. До сих пор она чувствовала себя совсем неплохо для женщины, беременной на четвертом месяце. Правда, живот уже начал расти. Хорошо, что они уезжают. Трудно представить, как она будет объясняться с медсестрами и пациентами.
Она направилась было в раздаточную, но на душе становилось все тревожнее. Внутренности словно стянуло тугим узлом. Она боялась, что Александра снова отправили на фронт и теперь их планы провалились.
Она не смогла съесть ни кусочка.
Нужно разыскать доктора Сайерза.
Но он словно сквозь землю провалился, зато, когда она нашла Инну, смена которой должна была вот-вот начаться, та сообщила, что доктор всюду ее ищет.
– Должно быть, не слишком усердно, – проворчала она. – Я все утро пробыла в палате умирающих.
Она тотчас же направилась туда. На столе лежал раненый с разорванным животом. Доктор наклонился над ним.
– Доктор Сайерз, – прошептала она, – что происходит? Где майор Белов?
Она невольно заметила, что жить пациенту осталось всего несколько минут.
Доктор даже не поднял головы:
– Татьяна, я уже почти закончил. Не придержите края раны, пока я шью?
– Что происходит, доктор? – повторила она, послушно подходя ближе.
– Давайте я сначала закончу, хорошо?
Татьяна взглянула на доктора, положила руку в залитой кровью перчатке на лоб пациента, немного подержала и тихо выговорила:
– Доктор, больше можно не шить. Он мертв.
Доктор едва не выронил иглу.
Татьяна стащила перчатки и вышла во двор. Доктор последовал за ней. Сейчас, в середине марта, ветра были особенно свирепыми.
– Послушайте, Таня, – с трудом начал Сайерз, беря ее за руки. – Мне очень жаль, но случилось нечто ужасное.
На слове «случилось» его голос сорвался. Под глазами темнели круги. Вид у него был донельзя измученным. Татьяна молча смотрела на него, минуту, другую…