Но этот яркий образ не складывался. Я видела лишь медленно вращающийся комок шерсти, из которого вытягивалась светлая нить. Слишком неспокойно было у меня на душе, чтобы играть с воображением.
«К тому же царица – это не только наряды и золото». Эти слова сами собой пришли мне на ум. Они казались знакомыми, словно я часто их слышала. «Ты обладаешь женской силой», – нежный голос, в котором звучал смех. Мама? Но я никогда не слышала ее голоса… Я тряхнула головой, и слова стихли.
Потом мне стало жаль, и я снова попыталась услышать этот едва уловимый смеющийся голос. Но я упустила момент. Вслушиваться в прошлое мне удавалось не лучше, чем вызывать видения будущего.
Я со вздохом намотала на веретено еще шерсти и закрутила его. Ависага, дочь Зурлин. Царица Ависага, жена царя Соломона. Ависага, мать Ваалит… Я никогда не встречу свою мать, никогда она не заговорит со мной, разве что во сне.
А слышавшийся мне порой тихий голос был лишь шепотом моего сердца, эхом моего стремления к любви, которой я не знала. Все, что осталось мне от матери, лежало здесь, в шкатулке из слоновой кости.
В конце концов, мне предстояло прожить собственную жизнь, а не мамину.
Гелика
Ее отец, Повелитель Коней, властвовал над табунами, кочевавшими по широким долинам, где гулял лишь ветер, а в давние времена царила почившая ныне Троя. Как и все его дети, ездить верхом она научилась раньше, чем ходить. Когда ей исполнилось двенадцать и она впервые заплела волосы по-девичьи, она уже могла покорить самую дикую кобылу и объездить самого буйного жеребца.
«Эта девчонка – настоящий кентавр!» – гордо хвастался отец. В его устах это было лучшей похвалой для всех детей. Его гордость согревала Гелику, словно лучи солнца.
Умение управляться с лошадьми определило ее судьбу. В детстве ее посвятили Гиппоне, богине лошадей. Видя ее способности к верховой езде, отец передал ее на воспитание Доромене, царице племени амазонок, называемых девами-воительницами.
Вместе с девами Гелика носилась верхом наперегонки с ветром, познавая обычаи детей Гиппоны. Девочка выросла стройной и гибкой, словно молодой кедр. Ее тело выточили ветер, солнце и дни, наполненные долгими тяжелыми упражнениями, – она училась управлять боевыми скакунами и воинами.
В четырнадцать лет она преклонила колени перед девами-воительницами и стала одной из них. Ей предстояло всю жизнь называть домом дикие золотые равнины, никогда не знать мужчины и хранить верность своим сестрам и богине.
«Я забыла, что женщина может приносить лишь те клятвы, которые мужчина позволит ей сдержать».