– Слушаю, – сказал Алексеев, разминая замершие, одеревенелые пальцы, которые издавали противный хруст в суставах.
Он начал издалека, заговорщицки озираясь по сторонам, без желания быть услышанным кем бы то ни было.
– На той неделе у меня одна беда приключилась. Утром собрался я ехать на мельницу. Запряг коней, а сам зашел в хату забрать мешки с зерном. Слышу, где-то стрельба – бах-бах, тра-та-та. Чувствовалось, стреляли винтовки, автоматы, а может, даже пулеметы. Я метнулся к окну, и вижу: прямо на мое поле бегут люди и палят из винтовок и автоматов. Перепугался страшно. Детей на печь позабрасывал, а сам до коней, до моих родимых. Только распахнул дверь, а каурые молнией блеснули по улице. Присмотрелся, а в санях сидит чужак. Завернули кони за угол – только я их и видел.
Алексеев перехватил его осторожный взгляд.
– Прибежали лесные злодеи и первым долгом: «Ты кому такой-сякой дал коней?»
– Никому и ничего я не давал. Зашел в хату за зерном, и сами видели вы, люди добрые, как получилось.
Видно ответ мой их убедил, но все равно дали мне добре по зубам, а потом еще липкую оплеуху приложили, и будь здоров. Хорошо, что так обернулось, а то ведь могли и шлепнуть. У них это делается легко.
Лицо хозяина оживилось…
– А через два дня приезжает на моих конях незнакомый хлопец и говорит улыбаясь: «Добрый день, дядьку!»
– День добрый! День добрый, начальник. Зачем пожаловал? – отвечаю ему.
Он засмеялся.
– Получите ваших красавчиков. Кони накормлены. Остынут – напоите, – с какой-то искренностью проговорил незнакомец и собрался уходить.
– Кто же ты будешь, добрый человек? – спрашиваю его. – Скажи, хоть как тебя величать?
– С чужого района я, чужой в ваших местах, – отвечает он.
– А фамилия? – спросил капитан. – Как его звали?
Хуторянин пожал плечами.
– Так и не сказал он мне ни имя свое, ни фамилию, – последовал ответ.
Морозы постепенно спали. Март порадовал пахучей, мягкой оттепелью. Посерели и осели ноздреватые снега. А через несколько дней прошли даже редкие дожди вперемешку с мокрым снегом. Дороги почернели и разверзлись размытыми колеями. На взлобках, обласканных солнышком, показалась первыя чубы светло-лиловой зелени.
Однажды в штаб полка к капитану зашла молодая румяная девушка в дубленом рыжем кожушке, расшитом синими волошками (рус. – васильками. – Авт.) и зеленым орнаментом под березовые листья. Он впервые видел такую живописную одежонку. Представилась, назвавши себя Олесей Кныш из Люховичей.
– Садитесь. Чем могу быть полезным? – спросил гостью хозяин кабинета.
На минуту она смутилась, потом быстро овладела собой и начала повествовать.