— Вода обратно не хотет? — спросил мой спаситель.
— Нет.
— Жит хорошо, — философски отметил лафот. — Ты будеш жит.
— Согласен. Чёртов шаман.
— Если шаман не дат тебе..., — он явно не мог подобрать слово, — травы "глупый воин", ты бы смерт в бой. У нас колдун тоже дават травы "глупый воин", когда надо бой идти. Когда бой смерт, — лафот поглядел на меня вопросительно, мол, понял ли я.
Я кивнул. Что тут не понятного, когда идут в последний бой, все средства хороши.
— Почему глупый воин?
— Жит — да, глупый — тоже да. Если смерт, то не глупый.
Зашибись, похоже, шаман, меня ещё и придурком сделал. Убью тварь. Вот убегу подальше и решу как. Особо словам лафота я правда не поверил, возможно, у них и у орков это разные штуки, по крайней мере, умственных отклонений я в себе не ощущал. Тут проснулся второй лафот и молча, проследовал к реке.
— Хромой, — протянул я руку лафоту.
— Лоикун, — пожал он мне ладонь.
Вот удивительно, миры разные, а манера здороваться почти одинакова. Единственно здесь, когда пожимали руку, то смещали руку несколько ближе к запястью и большим пальцем не обхватывали ладонь.
— А его?
— Оссурин.
Мы некоторое время помолчали. Вернулся второй лафот.
— Спасибо, — запоздало решил я поблагодарить их.
— Ты спасат нас, мы тоже спасат, — встал Лоикун. — Надо ехат.
М-да, в дорогу они собирались не по-русски. Даже не присели. Лафоты накинули почти одновременно сёдла на лошадей.
— А где вы их взяли? — провёл я по морде белоснежного жеребца.
— У орка брали, — равнодушно объяснил Лоикун.
Ну, да. Чего это я? Про мечи даже спрашивать не стал, предвидя такой же развёрнутый ответ. Когда лафоты сели на лошадей, я растерянно посмотрел на них. Разговорчивый Лоикун, вынул свою ногу из кожаного стремени приглашая на круп. Этого, правда, оказалось мало, и он подтянул меня как котёнка за ворот. Ехали мы в этот раз не до сумерек. Остановились, когда солнце перешагнуло две трети своего дневного пути. Всю дорогу мне чудился запах каши — наверно заработал желудок. Лафоты не произнесли больше ни слова. Встали вновь у реки. Пока я растирал перенапрягшиеся после постоянного сжимания крупа ноги, мои спутники расседлали и стреножили лошадей. Оссурин при этом выглядел не намного лучше меня. На его лице выделились мелкие капельки пота.
— Садис дерево, рука назад делай, — ткнул мне на местную берёзу Лоикун.
— Зачем?
— Каша ел — плохо будет.
Мамочка. Милая мамочка. Забери меня обратно. Тоска была такая, что слёзы просили навернуться. Я от прежнего шаманского зелья не отошёл, а ещё и ломку от орочьей стряпни переносить.