– В чем дело? – спросила она.
Машинист удивленно повернулся к ней. Слетевший с ее уст вопрос звучал, скорее, как приказ, а не как подобающее пассажиру любопытство. Она стояла, держа руки в карманах, подняв воротник пальто, ветер развевал волосы.
– Красный свет, леди, – указал он пальцем на семафор.
– И давно он горит?
– Уже час.
– Мы не на главной колее, так ведь?
– Правильно.
– Почему?
– Не знаю.
Заговорил проводник:
– Не думаю, что нас специально перевели на боковой путь, просто стрелка забарахлила, как и эта штуковина. – Он указал головой на красный глазок.
– Едва ли сигнал переменится. Я думаю, он просто сломался.
– Тогда что вы тут делаете?
– Ждем, пока свет переключится.
Пока ее раздражение переходило в гнев, кочегар усмехнулся:
– На прошлой неделе экстренный «Южно-атлантический» простоял на боковом пути два часа по чьей-то ошибке.
– Это «Комета Таггерта», – проговорила она. – «Комета» еще никогда не опаздывала.
– Только одна во всей стране, – отозвался машинист.
– Все когда-то случается в первый раз, – прокомментировал кочегар.
– Не знаете вы железных дорог, леди, – сказал один из пассажиров, – на всей железной дороге в этих сельских краях не найдется ни одного сто́ящего диспетчера.
Словно и не замечая его, она обратилась к машинисту.
– Если семафор сломан, что вы намерены предпринять?
Ему не понравился ее властный тон; он не понимал, отчего эта нотка звучит в голосе простой пассажирки столь естественно. Она выглядела как юная девушка, но рот и глаза свидетельствовали, что этой женщине за тридцать. Прямой взгляд темно-серых глаз смущал, он словно бы прорезал предметы до самой сути, отбрасывая в сторону незначительные подробности. Лицо ее показалось механику странно знакомым, хотя он не мог припомнить, где именно видел эту особу.
– Леди, я не желаю рисковать, – проговорил он.
– Он хочет сказать, – сказал кочегар, – что наше дело – ждать приказа.
– Ваше дело – вести этот поезд.
– Не на красный свет. Если семафор говорит нам стоять, мы стоим.
– Красный свет указывает на опасность, леди, – сказал пассажир.
– Мы не вправе рисковать, – поддакнул машинист. – Кто бы ни был сейчас виноват, если мы сдвинемся с места, то станем виноватыми сами. Поэтому мы останемся на месте до получения соответствующего распоряжения.
– А если такового не поступит?
– Рано или поздно кто-нибудь да появится.
– И как долго вы намерены ждать?
Машинист пожал плечами:
– А кто такой Джон Голт?
– Он хочет сказать, – пояснил кочегар, – что не надо задавать бесполезных вопросов.
Она посмотрела на красный свет, на рельсы, терявшиеся в черной, нетронутой дали.