На помощь товарищам отправились Пелевин и Левочкин. Они вернулись быстро. На руках принесли Кочевенко и бережно уложили на днище шлюпки, укрыв ватниками.
Тихо, без команды весла ударили по воде. Шлюпка, набирая скорость, все дальше уходила от берега.
Кочевенко пришел в себя, когда «Туман» уже подходил к базе. Подле его койки на разножке сидел комиссар.
— Как себя чувствуете, Кочевенко? Сейчас отправим вас в госпиталь, — негромко сказал Стрельник, склонившись над раненым.
— Товарищ комиссар… — сделал попытку приподняться старшина. — Я хочу… Я…
— Потом… потом. Лежите спокойно.
— Я хочу рассказать… Это ж я виноват… Я… Было так. Веду огонь из-за камня и вдруг слышу: подходят автомашины. Ну, думаю, туго теперь придется. Что делать? А бочки с горки мне хорошо видать. Потихоньку пополз к ним. И тут мне пуля в спину ударила… Сначала я сгоряча и не почувствовал. Вижу: бочки рядом. С размаху ударил в днище одной ножом. Заструился бензин. Струйка тоненькая, будто из крана бензин льется. Вынул я спички, поджег и ногой оттолкнул бочку. Она покатилась прямо к ящикам. А вот дальше, хоть убей, ничего не помню…
Стрельник молча выслушал старшину. Потом встал, несколько раз взволнованно прошелся по кубрику, снова сел. Как ни старался он говорить спокойно, голос выдавал его.
— И ни в чем-то ты не виноват, старшина. Молодец! Спасибо тебе! — Стрельник наклонился и неловко поцеловал Кочевенко в сухие, горячие губы. — Ты достоин звания коммуниста! Я первый дам тебе рекомендацию.
Комиссар снова вскочил с разножки и принялся мерить шагами короткое расстояние от койки до двери.
В кубрик, громко цокая подковками ботинок, спустился Саша Пелевин. По яркому румянцу на щеках матроса было видно, что он чем-то взволнован.
— Что стряслось, Пелевин? — спросил Стрельник.
— Дело, понимаете, деликатное, — замялся матрос. — Как быть с музыкой на текущий момент, товарищ комиссар?
— С музыкой? О какой музыке вы говорите? — удивился Стрельник.
— Да про гармошку я. Можно ли сейчас на ней играть?
— Если исправная гармошка, то, конечно, можно, — улыбнулся Стрельник. — А разве вам не позволяют?
— Я было начал, а Поляков ругается. «Не время, говорит, сейчас музыкой заниматься… Кругом такое творится». И Марченко тоже с ним заодно. А другие матросы против. Поспорили, а решить не можем… Вот я и пришел.
Комиссар подошел к Пелевину:
— Песня и стих —
Это бомба и знамя,
И голос певца поднимает класс… —
— Помните, чьи это слова?
— Как же, помню. Маяковского! — расцвел улыбкой матрос.
— Верно. Песня и музыка никогда никому не мешали — играйте и пойте! С песней веселее воевать!