Алексеев вновь сделал для себя зарубку, обратив внимание на то, что Макарову это высказывание далось с трудом, а сама работа больно задела за живое.
– Степан Осипович, я вскорости отбываю в Мукден и прослежу за напечатанием этой книги в первую очередь, после чего приложу все усилия для того, чтобы она была как можно быстрее переброшена в Артур. Но прежде мне хотелось бы получить ваше авторитетное мнение. Я понимаю, что вы ограничены во времени, но не могли бы вы ознакомиться с этой работой до моего отбытия в ставку? Мне не хотелось бы потворствовать плагиатору, если это окажется так. И позвольте вновь предложить вам напечатать ваш труд в Мукдене.
– Благодарю, ваше превосходительство, но я считаю, что мой труд должен быть опубликован под эгидой военно-морского ведомства, и никак иначе. Но обещаю вам, что, как только получу рукопись, со всем вниманием и тщанием ознакомлюсь с нею.
Когда новый командующий эскадрой убыл, Алексеев тут же вновь вызвал к себе адъютанта и приказал сегодня же передать рукопись Науменко Макарову и подготовить распоряжение о немедленном ее напечатании в Мукденской типографии. При этом он прямо-таки сиял от удовольствия.
Алексеев не был консерватором, но и о себе был довольно высокого мнения – он считал, что неплохо разбирается в вопросах, касающихся флота, а потому Макаров для него был в первую очередь выскочкой, который позабыл свое место. Но этот выскочка пользовался уважением его величества и был назначен командовать эскадрой личным императорским указом, а значит, с ним необходимо было считаться, но кто мешает слегка попортить кровь неуемному адмиралу?
И вот появляется труд, который абсолютно тождественен работе Макарова, и тот ничего не может противопоставить, так как эта работа полностью перекликается с работой самого адмирала, но в то же время, в отличие от работы Степана Осиповича, выйдет в свет. Алексеев был несказанно рад, что подвернулся великолепный случай и против истины не погрешить, и заодно утереть нос этому выскочке.
Что же касается Макарова, то он ушел от Алексеева действительно сильно расстроенным. Во-первых, он окончательно убедился в том, что его книга не будет напечатана, во-вторых, ему было неприятно, что обошел его человек, которого он знал довольно давно. Макаров, конечно, не питал любви к Науменко, однако должен был признать, что этот человек действительно мог создать подобный труд, так как их взгляды во многом совпадали. А потом, тот не был тем человеком, который осмелится на плагиат, это Макаров должен был признать при всей своей к нему неприязни.