А я уезжала домой. Лето я планировала провести на даче у Тани – с ее семьей – и там же дождаться возращения мамы. Последнее время мы с Таней мало общались, но я была уверена, все изменится, когда мы будем жить вместе.
На мне было легкое бело-розовое воздушное платье и босоножки. Лия помогла выбрать. Сама она надела белые джинсовые шортики, черную майку и балетки.
Наши парни сделали себе футболки с принтами. У Дениса была темно-фиолетовая футболка с красным сердцем справа, которое обвивала змея, а снизу подпись «Кого пригрел, того и бальзам на сердце».
А у Дани была черная футболка с изображением красного сердца с левой стороны, на котором была нарисована распахнутая настежь дверь. А под сердцем надпись «Здесь никто не живет!».
Нельзя сказать, что я была в восторге от его футболки, но решила не устраивать допроса с пристрастием.
Лия сидела на коленях у Дениса и, обвив одной рукой за шею, играла с его кудрявыми волосами на затылке.
Я устроилась рядом на краешке скамейки. А Данила восседал на зеленом мотоцикле. Я не раз ловила себя на мысли, что мне тоже хочется, как Лия, проявлять свои чувства где угодно: на скамейках в парках, в кафешках и кино. Только мне не хватало смелости, а Данила был сдержан. Я не могла его винить, мы оба знали, что я уеду, но все равно зачем-то начали эти изначально обреченные отношения. И вот пришли к тому, что дверь, ведущая в его сердце, распахнута настежь. И прощание, и приглашение – все на одной дурацкой картинке.
Сегодня мы провожали его в лагерь, у него были билеты на ночной рейс.
Лия заметила, что я бросаю на Данилу косые взгляды, и, соскочив с колен Дениса, сказала:
– Мы с Деном пойдем.
– Куда пойдем? – не понял ее намека Денис.
Данила очнулся от каких-то невеселых мыслей и рассмеялся.
– Лия хочет тебе сказать, брат, что нас с Теф надо оставить наедине. – Он передернул плечами. – Но это не обязательно.
Денис взял костыли и поднялся. Я заметила, что Лия сделала к нему шаг, готовая поддержать. Она всегда рефлекторно тянулась к нему всякий раз, когда он что-то делал. И его это заметно раздражало. Оно и понятно, ему хотелось быть самостоятельным, ее чрезмерная опека унижала его. Но, черт возьми, как же она его любила. Надышаться просто на него не могла. Она жила им. Ловила каждый его взгляд, следила за любым его жестом, точно кошка за добычей. Казалось, он был в полной ее власти. И все-таки я подозревала, что его власть над ней была куда больше. И его слова о том, что с Лией он становится кем-то другим, растворяется в ней, уже не казались столь правдивыми. Ведь это Лия давным-давно растворилась в нем без остатка.