– А подругу?
Поскольку я замешкалась, отец понимающе закивал.
– Ты нашла здесь новых друзей. Знаешь, это нормально. Ты растешь, и в твоей жизни неминуемо будут появляться люди, которые смогут дать тебе что-то новое.
– Таня хорошая, – точно оправдываясь, выпалила я. Вышло как-то по-детски и неуместно.
– Никто не утверждает обратного. Просто ты переросла вашу дружбу.
Мне не хотелось это признавать тогда и сейчас не хотелось. Думать, что Таня – дорогой человек в моей жизни – перестала мне быть интересна, было слишком мучительно. Я испытывала вину за свои мысли и за то, что не сдержала слова, данного подруге. Оставить все маски, которые мне здесь пришлось носить, у меня не получится. Какие-то наверняка поедут со мной домой, слишком они прилипли ко мне. А какие-то мне просто необходимы, чтобы скрывать за ними то, что я не прежняя – я другая.
Отец наблюдал за мной поверх бокала с красным вином.
– Неплохой урок получился, да? – усмехнулся он.
Я моргнула в ответ.
– Вот уж кто счастлив, так это ты. Свобода! Снова сможешь водить женщин и жить, как будто ничего и не было.
– Считаешь, счастье моей жизни составляют женщины в моей спальне? Я без проблем могу снять номер.
Я с любопытством посмотрела на него.
– Так что же для тебя счастье? Если не женщины, тогда что? Твоя работа? Это ведь ради карьеры шестнадцать лет назад ты наплевал на своего ребенка!
Он кривовато улыбнулся.
– А я все думал, когда же ты это скажешь!
– Ну вот, дождался, я сказала.
Андрей задумчиво опустил глаза и посмотрел в свой пустой бокал.
– Мой отец был профессором, а мать врачом и кандидатом наук, я единственный их сын. От меня так многого ждали, я не мог прийти к ним и сказать, что обрюхатил девчонку из Харабали и сделал их бабушкой и дедушкой, когда они ждали от меня совсем другого.
– А где сейчас твои родители?
– Умерли.
– И что, они гордились тобой, ты оправдал их надежды?
Он замолчал так надолго, что я забеспокоилась.
– Я не знаю, – наконец сказал он. – Но последний наш с мамой разговор был о том, что она хотела бы увидеть внуков. Ты бы ей понравилась.
– Только не говори, что жалеешь, – фыркнула я, а сама затаила дыхание и ждала.
Но он сказал совсем не то, что я надеялась услышать.
– Стефа, ты чудо, но я доволен своей жизнью, машиной, квартирой, работой, достатком, женщинами. Стать плотником в Харабали, не закончить университет, ничего не добиться, жить с нелюбимой женщиной, но быть тебе хорошим отцом – для меня слишком мало.
Я не отдавала себе отчета, насколько хочу услышать совсем другое. Меня кинуло в жар, кровь, словно огонь, заструилась по венам. Он никогда не любил мою маму, и это было так больно и горько. А для меня она была лучшим человеком на свете. За месяцы жизни тут я забыла, как отец смотрел на маму – с брезгливостью и досадой. Так он смотрел вначале и на меня. Но потом… Он перестал так смотреть? Или я продалась? Если откинуть мою обиду и горечь, разве он плохо обо мне заботился? Наверно, оттого мне так скверно на душе. Он был хорошим. И он был бы еще лучше, если бы я могла знать его всю мою жизнь.