— Почистили мое платье? — спросила я, пытаясь придать своему голосу суровые и требовательные нотки.
— Да нет еще… — зевнула девушка, обнажая почерневшие зубы. Парочки не хватало, но это не мешало ей, судя по всему, чувствовать себя если не первой красавицей, то, по крайней мере, очень привлекательной.
— А ну быстро почистить и привести его в порядок! — рявкнула я, глядя как служанка смотрит на меня удивленным взглядом, — Ты что, оглохла? Давай, бегом! Оно мне нужно прямо сейчас!
Меня так и подмывало заставить служанку отведать приготовленный пирожок, но почему-то я побоялась брать грех на душу. А вдруг он действительно отравлен?
Платье принесли через пять минут. Пахло оно намного лучше, чем в прошлый раз, а на вышитом драгоценными камнями цветке не хватало уже целого лепестка! Можно было бы списать потерю на излишнее усердие слуг, но в глубине души мне показалось, что это — чаевые. Воистину королевские чаевые!
Снова дернув веревочку на колокольчике, я потребовала, чтобы мне помогли одеться и сделали прическу. Ну, все. Теперь можно заняться государственными делами. Мне захотелось навестить сокровищницу, о которой сегодня упоминал мой родственник. В комнату вбежал знакомый пес. Я потрепала его по голове и предложила пирожок. Собака обнюхала его, но дегустировать не стала. Теперь я поняла, откуда пошла традиция молиться перед едой! Я осмотрела пирожок со всех сторон и увидела зеленый налет плесени. Разломив пирожок на две части, я поняла, что есть нечто похуже яда. Внутри пирожка была гниль. Бе! Да как такое можно есть? Я сразу представила бабку, торгующую пирожками. Она сидит на рыночной площади, обмахивая пирожки жухлой веточкой, отгоняя мух. «Пирожочки, горячие с плесенью и гнилью! Налетай! Домашние! Месяц назад приготовила! Сегодня разогрела!»
Я открыла окно и выбросила пирожок на улицу. Надеюсь, что народ не настолько оголодал, чтобы подбирать плесневелый пирожок?
— А ты, малыш, знаешь, где сокровищница? — спросила я, осматривая ошейник пса. Записок не было. Пес тявкнул и побежал по коридору. Подобрав подол платья, я двинулась за ним. Мы стали спускаться куда-то вниз по винтовой лестнице.
Коптящие факелы освещали сырое подземелье. Чем дальше я спускалась, тем темнее и страшнее становилось. Стоило мне шагнуть полумрак, как тут же я почувствовала нож, упирающийся мне в спину.
— Итак, дорогая моя, — раздался знакомый голос, — Здесь мы можем переговорить с глазу на глаз. Ты ведь не против? Вижу, что нет. Вот и замечательно.
— Куси его! Фас! Взять! — пискнула я, обращаясь к собаке. Но пес, вместо того, чтобы броситься на моего обидчика, завилял хвостом и сел, навострив уши.