– Как, на твой взгляд?
Что тут скажешь? Одно:
– Сиськи что надо.
Успевший набить утробу Павел, ощутил голод иного рода. Грубо притянув девушку, она все же не девочка-припевочка, цапнул за круглое сокровище, убеждаясь в натуральности, затем завалил Адреналину и без предисловий принялся за дело. Девчонка сладострастно визжала и пищала, видимо, не надоело ей заниматься сексом, а может, у нее это призвание. Павлу что? Кирнул, поел, залез на девчонку – в охотку пошло.
Адреналина смылась с утра, оставив Павла высыпаться. Дрых он без задних ног и без сновидений, вставал исключительно в туалет, потом снова проваливался. Где-то вечером его растолкала Адреналина:
– Вставай, ехать надо.
– Куда? Зачем?
– Работа тебе нужна? Едем, познакомлю кое с кем.
Уже в троллейбусе она вдруг спохватилась:
– Слушай, как тебя зовут?
Он погрузился в думы. Шкурой чувствовал, с сегодняшнего вечера начнется другая жизнь, и имя следует дать себе новое. Какое? Оно должно быть короткое, хлесткое, вроде клички. Что, если взять начальные буквы… Гар – от Гарелина, прибавить «п» – Павел? Получается – Гарп. Неплохо, но слишком коротко. От ненавистного имени отца, от которого никуда не деться – Устин, прибавил букву «у». Гарпу… Гарпун! Подходит. Отныне он зовется Гарпун.
– Эй! – тормошила его Адреналина. – Задумался? Думать вредно, говорят. Так как тебя зовут?
– Гарпун, – ответил он.
На скамье в сквере одной из площадей, вытянув ноги, отдыхали двое парней лет по тридцать. Набухшие рожи, скучающий глаз и позы хозяев – живут же некоторые. К ним подвела Павла Адреналина:
– Ну, вы тут покалякайте, мальчики, а у меня заботы бренные, – но не уходила.
– Вали, – бросил один, не глядя на девушку.
Она не заставила повторять приказ.
– Ну? – лениво сказал первый. – Чего хочешь?
– Ищу работу.
– А что ты умеешь? – криво усмехнулся второй, открыто сомневаясь в способностях Павла.
И чем же их удивить? А удивить надо, иначе два мордоворота засмеют и пошлют подальше. Павел стоял перед ними как школьник, не знающий урок, нервно сжимая кулаки в карманах, опустив голову. Они ждали, сверлили глазами отца, такими же безжизненными, такими же жестокими, пред которыми Павел пасовал и пасует. Очень унизительно вот так стоять, но еще унизительней подохнуть здоровому мужику с голодухи. Заело, разозлило их отношение, захотелось заехать по этим рылам… Быстро пронеслась в мозгу кончина родителя, и Стелла на полу сортира, и три дня шатаний… Павел посмотрел прямо на них, спокойно, уверенно сказал:
– Я могу убивать.
– Ишь ты! – ухмыльнулся второй.
– Тебя как зовут? – словно не слыша возгласа напарника и не удивившись ответу парня, спросил первый.