Рядом стояли конвоиры в длинных овчинных тулупах с автоматами наперевес.
«Так это же заключённые, — дошло до Ивана. — Они отсыпают дорогу. Значит, скоро будет первый лагерь».
Он не ошибся: вдоль дороги стояли занесённые снегом приземистые бараки. По периметру они были обнесены забором из колючей проволоки. По четырем углам располагались вышки с часовыми.
«Отсюда не сбежишь. Место просто жуткое, — узкая долина между гор и по ней гуляет ветер зимой и летом. Как они, бедняги, тут выживают?»
Это был один из лагерей ГУЛАГа, отличавшийся высокой смертностью заключенных. Причина была не только в суровых климатических условиях. Каторжная работа, плохое питание, болезни и нечеловеческие условия косили людей наповал.
«До главной трассы осталось ещё четыре лагеря. И в каждом меня могут снять».
Тревожные мысли не покидали ни на минуту. От них пробирало холодом до костей. Иногда наступало безразличие, и тогда не хотелось думать ни о чём, а смириться и ждать развязки. Но воля к жизни побеждала, и он снова и снова просчитывал возможные варианты побега. А колонна медленно, но уверенно приближалась к трассе.
Машины растянулись по горам. Студебеккер и тепляк Ивана оказались впереди.
«Вот сейчас можно было бы смотаться, но куда, да ещё без паспорта?! Бежать за сто километров от трассы равносильно самоубийству».
Случай представился совершенно неожиданно. Перед очередным перевалом в Студебеккере лопнуло переднее колесо. Машину повело в сторону, и она резко остановилась. Из кабины выскочил перепуганный водитель, следом за ним — капитан.
— Что, Леня, хреновое дело? — попинав спущенное колесо, матюгнулся Щеглов. — … я вижу, придётся помудохаться.
— Если бы знал, где упадёшь, соломку подстелил, — парировал водитель. — Я бортировать не буду, переставлю среднее колесо с машины, а где-нибудь в тёплом гараже отремонтируемся. Нам хватит и пяти. Только его надо подкачать немного.
Пока водители и охранник занимались колёсами, Иван стоял со Щегловым, наблюдая за работой. На улице мело снег, позёмка налетела на машину, закрыла ближние горы. На ветру стало холодно.
— На, подержи! Я немного разомнусь.
Капитан отдал Ивану полевую сумку и взялся за насос. Не раздумывая, тот отошёл назад и, открыв сумку, забрал свой паспорт.
«Наконец-то, у меня руки развязаны, лишь бы сразу не хватился».
В сороковнике, как назвал этот лагерь капитан Щеглов, их покормили и на дорогу дали продуктов. Начальник лагеря, высокого роста капитан с лохматыми усами и длинными бакенбардами, не отходил от Щеглова ни на шаг. По разговорам Иван понял, что капитану Седову не хватает достойного собеседника.