Старик изменился прямо на глазах: из тихого «божьего одуванчика», каким он предстал перед гостями, превратился в крепкого напористого мужика, отстаивающего свою правоту. От волнения у него даже задрожали руки и затряслась голова. Фёдор почувствовал здесь какую-то скрытую тайну.
— А что с той экспедицией случилось? — спросил он старика.
— Пропала она. Вот что случилось.
Старик ответил так сердито, будто его расспрашивали о чём-то запретном, о чём он не хотел говорить.
— Как пропала? — не отступался Фёдор. — Что, совсем пропала?
— А как иначе? Как в тайге люди пропадают: был человек, и нет его. Поди узнай, куды он подевался. То ли медведь задрал, то ли сам утоп в болоте, а может, повстречался с душегубом каким. В тайге, говорят, страшнее человека зверя нет. Одним словом, что я скажу: исчезла та экспедиция и всё тут. Пропала с концами.
Первое волнение прошло, старик немного успокоился, и, если бы не трясущиеся руки и всё еще красное лицо, можно было бы подумать, что это всё показалось.
— Но в экспедиции же был не один человек, — продолжал расспрашивать Фёдор. — И что, все бесследно пропали, и никто не возвратился?
— Ну и что из того, что много их было? В тайге в то время и бандиты хищничали, и китайцы, и недобитые белые, и даже красные промышляли. Скоко людей полегло из-за этого чёртова металла! — Дед закашлялся и, отхлебнув чаю, продолжал: — Вот теперь, поди узнай, на кого они напоролись. Раз из тайги никто не вышел, значит, все погибли, подчистую. Может быть, когда-то их следы ещё проявятся. Ну, чем чёрт не шутит, в жизни всё бывает. — Последние слова он произнёс так, будто оставлял надежду на благополучный исход.
Трудно было даже представить, что пропала целая экспедиция. Двадцать человек с оленями и снаряжением ушли в тайгу, а назад не вернулись.
— Значит моему деду крупно повезло. Это, наверное, сам Всевышний его сберёг, не дал на поругание злодеям. Я думаю, он уцелел благодаря божьей помощи.
С детства Семёну говорили, что Бога нет и быть не может, то же самое он слышал в школе, и, казалось бы, при коммунистической идеологии ребёнок должен был ещё с пеленок впитывать неприязнь к религии, однако получилось наоборот: чем больше ему говорили, что это плохо, тем сильнее он проявлял интерес к запретному. В школе Семён прочитал Библию и с тех пор считал себя христианином. А уже будучи студентом, покрестился в церкви.
— Причём тут Всевышний? — встрепенулся старик. — Геологи дали Гошке какие-то пробы, чтобы он их переправил на Большую Землю. С ними он поехал в город и там в каком-то комитете рассказал о находке геологов. Однако его рассказ, видать, всерьёз не восприняли или просто не поняли. Этого я сказать не могу, не знаю, в чём там была причина. Знаю только, что в том комитете его «потрясли», как последнего злодея. У Гошки нашли ещё золотишко, которое он припрятал на чёрный день.