Откуда-то появились резкие, пряные запахи, как в перечном ряду на рынке. Наконец поднимался горячий ветер - явный признак того, что избавление близко. Но именно это и делало последнее испытание особенно невыносимым. При езде на "газике" воздух уже не обдувал, а обдирал лицо, сушил гортань.
Даже птицы переставали петь в джунглях. Только пулеметными очередями рассыпались цикады. Лезвия слоновой травы с кинжальным скрежетом терлись друг о друга.
В это время поджигали саванну у кромки леса, чтобы лучше росла молодая трава. Наступала пора огненной охоты. Дымы тянулись высокими колоннами к небу, выгоняя из кустарника живность-опрометью неслись пальмовые крысы, лесные антилопы-балоку, дикобразы, все-все-все. Время большой охоты...
Выжигали и участки леса для нужд подсечно-огневого земледелия. Директор лесозавода Сидибе энергично восставал против этого - ведь пропадает зря ценнейшая древесина. Но заводу были отданы определенные участки под вырубку, а остальная земля принадлежала общинам лесных племен, тут уж ничего не поделаешь. Пока во всяком случае...
Так продолжалось две-три недели. И вот в небе, давным-давно выбеленном солнцем, появилась первая пузатая туча. Она проносилась очень быстро, словно желая заявить о своем приходе на как можно большем пространстве. Проносилась и исчезала. Неужели дождь так и не начнется?
Людей мучила бессонница, ночь не приносила облегчения. Только под утро они забывались, и сны были кошмарными. А в пять часов раздавался голос муэдзина. Может, верующих он и настраивал на благочестивый лад, но пронзительное напоминание о том, что аллах велик, отнимало у строителей полчаса сладчайшей дремы; бесполезно было натягивать на ухо простыню.
В свои права вступали ранние звуки. Затарахтел на низкой ноте движок генератора, с чмоканьем включился холодильник. Пора вставать? Или можно еще чуть-чуть?
Чтобы взглянуть на часы, Борис тихо шевельнул полог накомарника: нужно не потревожить паучка Гришу. Работящий такой паучок жил в углу и не давал москитам спуску, если те исхитрялись влезть под защитную сетку. Приехав в Нзерекоре Борис усовершенствовал спальный агрегат, натянув особым способом марлевую сетку над кроватью. Вслед за ним то же самое сделали и остальные. Отныне строители из России по ночам покоились на дне полупрозрачного куба и выглядели, как диковины в музее...
Будильник задребезжал пронзительно и нахально - за это его и держали. Он был слышен по всему дому. Зашлепали босые ноги по цементному полу. Теперь пора.
С влажными, аккуратно расчесанными после умывания волосами ребята садились за длинный стол на террасе. У места Бориса - в командирском углу - стоял кофейник. Готовивший завтрак "бой" Мориба в колониальные времена служил у офицера местного гарнизона. Несмотря на долгие увещевания, он упрямо величал наших строителей "патронами". А Бориса - "грая-патроном". Недемократическое обращение понравилось, и теперь уже иначе как "гран-патрон" к Борису ребята не обращались. Только когда он устраивал разнос, то, оправдываясь, переходили на "Борис Николаич".