– Хочешь, чтобы щенок заскулил, бей по ушам, Данто! – предлагает серая, стоящая возле двери.
Мощная челюсть ходит ходуном – серая жует резинку. Пепельные волосы подстрижены в короткий ирокез. Акцент выдает уроженку Земли. Она стоит, прислонившись к металлической стене рядом с зевающим серым, изящный нос которого скорее подошел бы розовому, чем солдату.
– Складываешь ладонь горстью, бьешь по ушам, и от давления лопается барабанная перепонка.
– Спасибо, Холи!
– Всегда пожалуйста!
– Вот так? – спрашивает Данто, показывая ей ладонь, и бьет меня по голове.
– Пальцы посильней согни, – советует она, но тут центурион наконец щелкает пальцами:
– Данто! Он нужен Айе Гримус живым! Отойди, пусть его врач осмотрит.
Я вздыхаю с облегчением – меня ожидает если не избавление от мучений, то, по крайней мере, короткая передышка.
Врач, полный желтый, вразвалку подходит ко мне и начинает разглядывать светло-коричневыми глазками-бусинками. В искусственном освещении его лысина блестит, словно обработанное воском яблоко. Он проводит по моей груди биоскопом, данные выводятся прямо на небольшие цифровые имплантаты в его глазах.
– Ну что, док? – спрашивает центурион.
– Удивительно, – шепчет через некоторое время желтый. – Плотность костей и внутренних органов практически в норме, несмотря на низкокалорийную диету. Мышцы, как мы и предполагали по результатам лабораторных экспериментов, атрофировались, но не так сильно, как могли бы пострадать ткани истинных ауреев…
– Хочешь сказать, что он лучше золотых? – ухмыляется центурион.
– Я этого не говорил! – вскидывается доктор.
– Расслабьтесь, док, здесь нет камер. Мы же в зале обработки! Каков ваш вердикт?
– Оно пригодно к транспортировке.
– Оно? – глухо мычу я из-за ремней намордника, и доктор пораженно смотрит на меня, в шоке оттого, что я могу говорить.
– Перенесет большую дозу транквилизаторов? Нам с этой орбиты до Луны три недели добираться.
– Вполне. – Врач испуганно глядит на меня. – Но я бы увеличил дозу до десяти миллиграммов в день, капитан. У этого существа необычайно сильная система кровообращения.
– Вас понял, – отзывается капитан, кивая той самой серой. – Дальше ты, Холи! Уложи его баиньки, а потом берем каталку и увозим его отсюда. Вы свободны, док, отправляйтесь обратно, в ваш уютный кофейно-шелковый мирок! Об остальном мы позаботимся…
Бах! Центурион в мгновение ока лишается лба. Что-то металлическое ударяется о стену. Смотрю на капитана завороженно и пытаюсь понять, куда делось его лицо. Бах! Бах! Бах! Бах! Звук напоминает хруст суставов. Головы стоящих рядом со мной драконов превращаются в облака красного пара. Мельчайшие частицы крови оседают на моей коже, и я отворачиваюсь. Серая как ни в чем не бывало идет вдоль шеренги солдат, стреляя каждому в затылок и даже не глядя в их сторону, чтобы прицелиться. Остальные не успевают схватиться за винтовки: второй серый, стоящий у двери, убирает еще пятерых из старомодного порохового ружья, стреляющего пулями. На ствол накручен глушитель, так что все происходит совершенно бесшумно. Первыми, истекая кровью, на пол падают черные.