– Видел, на что они способны? – спросил Мику-ра.
– Кто? – механически ответил я, не в состоянии избавиться от страшной картинки перед внутренним взором.
– Храмовники, кто же еще? – раздраженно сказал законник.
– А, да. То есть нет, – я вдруг понял, что совсем не заметил раненого островитянина, который находился в той же умме у другой стены. – Знаешь, я как-то не обратил внимания на этого… механика. Так ты хотел мне его показать?
– Конечно, не храмовника же!
– А… – протянул я безо всякого смысла, – неплохая попытка.
И свернул в какой-то из боковых проходов. Мне нужно было побыть одному. Если бы еще не слышать этот хрип…
Через несколько шагов я помогал Тот-ра устанавливать выправленные перья на Ши-те. Сделать такую работу мог бы любой механик Полукруга, но Тот-ра захотел заняться моей птицей самостоятельно. Это говорило только об одном: главный механик хотел со мной о чем-то поговорить. Я предполагал это и не ошибся.
– Помнишь, что главное для наездника? – в какой-то момент сказал он, затягивая скобы на очередной металлической пластине.
– Его механическая птица, – не задумываясь, ответил я.
– Глупо! – резко бросил Тот-ра.
– А я думаю, что это так. Лишившись своей птицы, кем становится наездник? Никем. Он не нужен своему острову, не имеет ни малейшей возможности… на что-либо.
– Глупо, – еще раз повторил Тот-ра. – Наездник может получить новую птицу. Птица – только машина. Ничего больше.
– Да, это машина, но машина уникальная… Посмотри хотя бы на Кир-ра. Он потерял свою птицу и остался вечным странником. Вечно чужим.
– С Кир-ра все может быть не так просто. Как кажется тебе.
– Ты что-то знаешь об этом?
– Нет. Я просто сказал, что его жизнь – это его жизнь. Она – не пример жизни наездника. И не показывает, что есть главное, – Тот-ра взял в руки следующее перо и прямо на весу установил пластину в пазы так, будто она была сделана из самой легкой древесины, а не из металла.
– Ты не говоришь прямо. Ты считаешь, что я забываю о чем-то важном?
– Я считаю, что главной для наездника является свобода воли.
– У каждого есть свобода воли, – уверенно возразил я.
– У каждого свобода воли – это право и возможность. У наездника свобода воли – цель и обязанность. Иначе он сам становится оружием. Живым оружием для того, кто умеет его использовать.
– Ты хочешь сказать, что я забыл о свободе воли?
– Нет. Пока нет. Но ты можешь забыть.
От удивления я даже не нашел, что ответить. Упрек в том, что я сбился с верного пути, звучал в исполнении Тот-ра по меньшей мере странно. Тем более в свете последних событий.