Лучшие учителя и учителя худшие
В напряженные годы Второй мировой войны, которая охватила почти весь мир, я впервые обнаружил себя в роли наставника. Шесть лучших выпускников из группы 44С высшей летной школы в Тёрнерфилде близ города Олбани, штат Джорджия, – новоиспеченные младшие лейтенанты с серебряными крылышками на фуражках – были оставлены в школе и назначены инструкторами, в то время как другие 304 молодых офицера отправились на фронт. Это назначение было не по душе всем шестерым, ведь мы горели желанием участвовать в боевых действиях. Иногда мы собирались в офицерском клубе и после нескольких порций виски жаловались на судьбу. Мне было тогда двадцать лет. Остальным пятерым новоиспеченным летным инструкторам было примерно столько же.
В марте 1944 года, несмотря на недостаток у нас опыта, к нам были приписаны курсанты, и без всяких дополнительных инструкций нас послали обучать их полетам на средних бомбардировщиках В25, довольно современных по тем временам. Вот-вот должна была начаться высадка союзников в Нормандии. Предполагалось, что боевые действия на Тихом океане продлятся еще долгие годы. Военные летчики, как и самолеты, на которых они должны были летать, должны были выпускаться десятками тысяч. Что тут было говорить о строгих требованиях и нормах безопасности полетов.
Условия, в которых мы летали, привели бы общественность в ужас в мирное время. Даже в самые темные ночи при подходе грозовых фронтов до сотни В25 барражировали в небе. Ничего похожего на систему контроля воздушного пространства при помощи радаров не существовало. Наши жизни зависели от остроты зрения, летных навыков и быстроты реакции. Летом 1944 года на нашей авиабазе произошло два крупных столкновения в воздухе боевых самолетов, в результате чего были потеряны четыре машины и погибли инструкторы и курсанты, находившиеся в них. Эти происшествия не становились темами кричащих газетных заголовков. Времени на переживания, как и вторых шансов, у нас не было. Те курсанты, которые не соответствовали жестким требованиям нашей летной школы, исключались со службы.
Шесть месяцев, что я провел в Тёрнерфилде, оказались для меня более трудными и на самом деле более опасными, чем вся моя последующая служба в южной части Тихого океана. После налета 600 часов в качестве инструктора в очень сложных условиях я приобрел уверенность в своем летном мастерстве, которая никогда меня не оставляла.
А что с моими курсантами? Это отдельная история.
Время нельзя повернуть назад. Но и после всех прошедших лет я отчетливо помню облака пронзительно-белого цвета, нас, поднимающихся высоко в небо над хлопковыми и кукурузными полями, я помню нескончаемый гул мотора, который иногда глох, и то, как однажды внезапно отказала система гидравлики, я вспоминаю наши тайные головокружительные полеты-состязания над побережьем Атлантики в погоне за лидером (и как, затаив дыхание, следили за этим наши курсанты). Но прежде всего у меня сохранилось воспоминание о моральной ответственности за процесс обучения подопечных. Теперь я уже ничего не могу изменить. Я был лучшим инструктором. И одновременно – самым плохим. Первое не оправдывает второго.