– Семью я уже выдоил до того, что мне стыдно у них попросить даже медный цент!
Дин молчал.
– Джевел сказала, что ей нужно двести долларов.
– Пошли ты ее!
– Да, было бы здорово, но у нее есть парочка писем, которые я написал ей спьяну… К сожалению, она не из тех, кто побоится дать делу ход, тут надеяться не на что.
На лице Дина показалось отвращение.
– Терпеть не могу таких баб. Держался бы ты от них подальше!
– Знаю, – устало согласился Гордон.
– Нужно видеть вещи такими, какие они есть. Если у тебя нет денег, надо работать и держаться от женщин подальше!
– Легко тебе говорить, – начал было Гордон, прищурившись. – У тебя-то ведь денег полно!
– Ни в коей мере! За моими расходами чертовски пристально следит моя семья. И если у меня и есть небольшая заначка, то это не значит, что я могу себе позволить ею злоупотреблять…
Он поднял штору и впустил в комнату еще больше солнечного света.
– Я вовсе не ханжа, богом клянусь, – неторопливо продолжил он. – Я знаю толк в удовольствиях – и всегда с радостью им предаюсь, особенно в отпуске, но ты… Ты в ужасной форме! Ты никогда так раньше не разговаривал! Ты будто банкрот – и в моральном плане, и в финансовом.
– Да ведь обычно одно недалеко от другого?
Дин с раздражением покачал головой:
– Вокруг тебя прямо какая-то аура, никак не пойму – что это? Будто зло какое-то…
– Это дух забот, бедности и бессонных ночей, – сказал Гордон, словно оправдываясь.
– Не знаю.
– Ну да, признаю, я нагоняю тоску. Я сам на себя тоску нагоняю! Но, боже мой, Фил, мне бы недельку отдохнуть, купить новый костюм, достать немного денег – и я снова стану прежним. Фил, я ведь рисую, как молния, и ты это знаешь. Но у меня почти всегда нет денег, чтобы купить себе приличные карандаши и бумагу, а еще я не могу рисовать, когда я вымотан, когда все из рук валится и я в безвыходном положении. Мне бы немного денег – я пару недель отдохну и возьмусь за дело.
– А откуда мне знать, что ты не спустишь деньги на какую-нибудь другую бабу?
– Зачем же сыпать соль на рану? – тихо ответил Гордон.
– Я не сыплю. Я не могу тебя видеть в таком состоянии!
– Фил, ты дашь мне денег?
– Я сейчас не могу решить. Это большие деньги, и сейчас мне это чертовски некстати.
– Если ты откажешь, моя жизнь превратится в сущий ад; я знаю, что это нытье и что я сам во всем виноват, но от этого ничего не меняется.
– Когда ты сможешь отдать?
Это прозвучало обнадеживающе. Гордон задумался. Наверное, лучше было сказать правду.
– Конечно, я мог бы пообещать выслать их через месяц, но… Скажем, через три месяца? Как только начну продавать рисунки.