— Оля-ля! — обрадованно вскричал профессор (при этих словах Ольга слегка поморщилась, вспомнив Мишеля). — Да у вас просто отлично получается! Ура!
Они выпили и, к облегчению Ольги, профессор тут же схватил бокал с минеральной водой и залпом осушил его. «Кажется, все получилось! — думала Ольга. — Теперь главное оттянуть время, чтобы успел подействовать клофелин… На всякий случай надо влить в профессора еще одну стопку водки…»
— Знаете, Шарль, у нас в России не пьют водку один раз, — сказала она, теперь уже совсем осмелев. — Надо обязательно поднять еще один тост — за родителей.
Разумеется, Ольга не стала добавлять, что правило это распространяется только на именинников. Они выпили еще раз. Несколько обалдевший профессор снял очки и протер носовым платком вспотевшее лицо. Ольга по-прежнему сидела перед ним раздетая до трусиков, и теперь он жестом попросил ее подойти и сесть к нему на колени.
— Нет-нет-нет, что вы, — замахала на него руками она. — Мне же надо сначала в душ…
Но профессор уже порядком опьянел и стал гораздо настойчивее. Он сам подошел к Ольге, поднял ее с кресла и в одну секунду стянул с нее оставшуюся деталь туалета. Увидев черный лоскуток шелковистого меха на ее лобке, он совершенно обезумел. Он снова рухнул на колени, обнял Ольгу двумя руками за ягодицы и притянул черный лоскуток к своему лицу. Можно было подумать, что он в течение четырех часов испытывал кислородное голодание и только теперь получил возможность дышать. Он глубоко зарывался своим длинным носом в ложбинку между ее ног и шумно, со свистом вдыхал запах ее плоти. Наверное, от этого дразнящего запаха у него кружилась голова, потому что он уже с трудом держался на коленях. И вдруг он стал лихорадочно расстегивать джинсы. Ольга зажмурилась, чтобы не видеть то, что он сейчас извлечет на свет Божий… И вдруг… профессор упал. Некоторое время Ольга так и стояла с зажмуренными глазами. Потом она прислушалась к звукам. Судя по всему, профессор не шевелился. Тогда она решилась открыть глаза. Месье Шарль лежал на полу, откинувшись на спину, и мирно спал.
Первым чувством, которое испытала Ольга при виде этой картины, была бьющая через край радость. Этот похотливый старик больше не будет лезть к ней своими потными пальцами, тянуть к ней трясущиеся от вожделения губы… Она снова свободна и не изменит своему Мишелю! Но потом до нее вдруг дошел смысл всего происшедшего… Она ведь просто струсила. Она не выполнила то, ради чего сюда пришла. Она должна была отдаться профессору и получить злосчастные франки. Но теперь профессор лежит, как тряпичная кукла, на ковре, а она, Ольга, останется без денег! Нет, это невозможно! Прийти сюда, терпеть все эти унижения, а потом уйти ни с чем! Ольга вдруг осознала, что она стоит, совершенно голая, посреди комнаты в чужой квартире. Она стала торопливо собирать свою одежду, в пылу страсти разбросанную профессором по всей комнате. Когда она надевала ее, ей казалось, что одежда уже успела впитать чужой запах, этот непристойный запах мужского вожделения, который царил здесь во всей квартире, въелся в дорогие ковры и обивки. И вдруг возле кресла, где сидел месье Шарль, Ольга увидела его брошенный на пол светлый пиджак. «А ведь, наверное, карманы его набиты деньгами, — подумала она с тоской, — и если я возьму себе какие-то несчастные пятьсот франков, он этого даже не заметит…» Она на цыпочках подкралась к пиджаку, словно это было какое-то живое существо, которое она могла спугнуть. Пиджак был добротный, на шелковой подкладке и с белыми шелковыми вставками на отложном вороте. Ольга осторожно запустила руку во внутренний карман и нащупала толстый бумажник. Она быстро извлекла его, открыла и… ахнула. Ей еще никогда не приходилось видеть такое количество денег. И ведь это были всего лишь карманные деньги! Он мог спокойно потратить их за вечер в каком-нибудь ресторане, а мог скупить все воздушные шары во Франции и выпустить их в небо… От этого в его финансовом положении ничего бы не изменилось.