Я задумчиво кивнул. Выходит, чёрную форму надо тоже лишить опознавательных знаков. Заодно становится понятно безалаберное поведение покойных штурмовиков — это охранники, а не воины, хоть и экипированы до зубов.
Новая Земля, Дагомея, Лимпо. 24 год, 6 месяц, 39 число. 28:00
Вечера проходили по уже накатанной схеме — Мэри приносила мясо, я его жарил… К чести сказать, таких пьянок, как в первый день мы больше не устраивали. Просто располагались вокруг бассейна, пили вишнёвку, которая оказалась вовсе даже не вишнёвой, а приготовленной из какого-то местного плода, вишню напоминающего очень отдалённо. И, конечно же, разговаривали. Обо всём и каждый о своём.
А ночью меня разбудила Жанна. Безжалостно выдернув меня из-под бока Фариды, она вытащила меня за руку во двор и сунула под нос чашку с кофе.
— На, выпей. Нам надо поговорить.
Только сейчас я заметил, что Жанна полностью одета. На ней были коричневые шорты в стиле Лары Крофт и короткий чёрный топик, неудержимо распираемый её третьим номером. На широком кожаном ремне висела кобура с Глоком.
Я сделал глоток кофе и, окончательно проснувшись, вопросительно посмотрел на Жанну.
— Гена, ты патриот?
Я аж поперхнулся.
— Патриот чего?
— Родины, конечно.
— Ну да, патриот. Только моя Родина осталась далеко.
— Нет, Гена. Здесь, на Новой Земле, у тебя точно такая же Родина.
— Такая же? Жанночка, ты знаешь, как я сюда попал?
— Ты говорил. Тебя переместило наведённой реминисценцией от ворот.
— Верно. Это было в Алтайских горах, куда я уехал, чтобы быть подальше от тех, кто разворовывает мою Родину. И если здесь всё так же, то я снова предпочту держаться от них подальше. Так что, какой я патриот, сама суди.
— Ты не понял. Здесь всё совсем по-другому. Здесь никто никого не грабит, а последних зарвавшихся чиновников уже год назад отправили на бокситовый карьер.
— Так, стоп. Лекцию о международном положении ты прочитаешь мне потом. А сейчас говори, что от меня надо?
Жанна замялась.
— Ну? И не говори, что разбудила меня на политинформацию, — я уже был довольно зол. Растолкала, выволокла чуть не за шкирку из постели, а зачем — не говорит.
— Гена, ты единственный человек, кто сможет мне помочь…
— Это я уже понял. Ты конкретики добавь.
— Нам нужно спасти человека.
— О как. Ни много, ни мало. Жанночка, девочка, я это знаю. И не одного, на мне вон, вас четверо и всех спасти надо. Я, если ты заметила, последний месяц только этим и занимаюсь.
— Я вообще не о нас! Гена, ты должен обещать, что то, что я тебе сейчас скажу, никто не узнает. Это государственная тайна.