— Прежде, чем ты умрёшь, — сказал Дэнимон, — я хочу задать тебе всего один вопрос. — Эльфийский принц держал меч в опущенной руке. — Почему ты делал с моим братом… это? За что?
В ответ наёмник взревел что-то неразборчивое, отчаянно дёрнулся, пытаясь освободиться — но, повинуясь движению руки Лода, тут же затих.
— У нас мало времени. — Колдун говорил устало. — Отвечай.
Белобрысый одарил Дэнимона взглядом красных, налитых кровью глаз. Тяжёлым, злобным взглядом зверя, загнанного в угол.
Потом губы его разомкнулись, словно у механической куклы.
— Потому что мне было скучно. Потому что мне нравилось слушать его крики. Потому что его мучения веселили меня, потому что я наслаждался его болью. — Голос его хриплым, точно прокуренным; при каждом слове обвислые щёки наёмника тряслись, как желе. — Вот и всё.
Он замолчал, и пару томительных мгновений Дэнимон смотрел на него. Просто смотрел.
Потом лезвие меча метнулось серебристой вспышкой.
Когда голова наёмника покатилась по полу, оставляя красную дорожку на светлых досках, Криста закричала. Я отшатнулась, отвернулась — и жадно глотнула воздуха, забивая тошноту.
Это тоже была быстрая смерть. И тоже — незаслуженно быстрая.
Но куда более кровавая.
Принц провернул меч в руке, стряхивая багряные капли. Плечи эльфа вздымались в такт его тяжелому дыханию.
— Отправляйте нас обратно. — Одним движением Дэнимон вогнал клинок в ножны, и голос его звучал глуше, чем свист стали о кожу. — Скорее.
Я вдруг поняла, что меня трясёт. Мелко, почти незаметно. Под рёбрами, в районе живота, притаился какой-то мерзкий ледяной ком: тело реагировало на всё произошедшее быстрее, чем сознание и душа.
Слишком. Слишком много.
Слишком много событий для одного треклятого дня.
Лод, спокойно кивнув, бросил в пространство:
— Алья, ты слышал.
Криста и Дэнимон исчезли моментально и бесследно. Только что стояли рядом, а в следующий миг вместо них осталась пустота.
Я безропотно позволила Лоду себя обнять. На нём ведь не было кольца, которое позволило бы вернуть колдуна под горы вместе с остальными; а, значит, обратно он вынужден был перемещаться, держась за кого-то. И когда уткнулась в его плечо, вдохнув запах кожи, в котором читались знакомые нотки снега и книг, мне стало немного легче.
Я не сразу поняла, почему колдун не зовёт Алью — чтобы вместо этого, не отстраняя меня, сунуть руку в карман куртки. Поняла, лишь когда скосила глаза и увидела в его пальцах грифельный прямоугольник.
На чёрной поверхности появилось короткое послание, будто написанное мелом. Чётким, некрупным, аккуратным почерком.