Одна из дам держала в пальцах тлеющую тонкую сигарету, и по холлу разливался специфический запах подожженного лаврового листа.
Марихуана.
Впрочем, не суди, да не судимым будешь. Это только на первый взгляд кажется, что жизнь светских львиц светла и безоблачна, а на деле… Вот и балуются порой травкой, чтобы заглушить свое одиночество.
Голованов даже не заметил, как они прошли холл, и очнулся, когда молодой геракл аккуратно стукнул кулачком в филенку обитой красивой бежевой кожей двери.
– Марина Станиславовна…
– Да, хорошо. Спасибо, Игорь. Свободен.
Несмотря на бычью шею, геракл словно растворился в томной полутьме устланного коврами коридора, и Голованов прикрыл за собою дверь.
– Сева…
– Слушай, я теперь даже не знаю, как тебя называть, – вновь не удержался, чтобы не съязвить, Голованов. – К тебе попасть труднее, чем на прием к министру обороны.
– Прекрати! Прошу тебя.
– Ладно, беру свои слова обратно, – хмыкнул Голованов, обнимая Марину и уже поверх ее головы рассматривая ее кабинет. Как и холл, он тоже производил должное впечатление, и в то же время в его обстановке не было ничего вызывающе изысканного, как, впрочем, и у нее дома.
Он тяжело опустился в глубокое, светло-коричневое кожаное кресло, спросил негромко:
– Что случилось, Марина? Заметил, как на ее правой щеке дернулся лицевой нерв, и вместо ответа…
– Может, выпить хочешь? Коньяк, водка, виски?
Сообразив, что ей, видимо, трудно начинать этот разговор насухую, он согласно кивнул:
– Не откажусь. Все остальное на твой выбор.
– И я, пожалуй.
Марина достала из бара початую бутылку армянского коньяка, оттуда же бутылку боржоми с бокалами, выставила все это на журнальный столик, показав Голованову глазами, чтобы не терял времени зря. Коньяк был по-настоящему армянским, такой даже запивать грешно, можно было бы повторить еще по тридцать граммулек, однако, видя, что с Мариной творится что-то неладное, в чем она боится признаться, Голованов негромко, но довольно настойчиво произнес:
– И все-таки… Маришка… что случилось? Она молчала, размышляя, и он вынужден был напомнить о себе:
– Марина! Если тебе нужна моя помощь…
– Нужна! – неожиданно вскинулась она. – Очень нужна! Я тут без тебя… – Ее глаза наполнились слезами, и она чисто по-бабьи протянула, прикрывая рот платочком: – Сева-а-а…
– Что-о?! Что случилось? С Димой что-то? Она вздрогнула, потянулась за бутылкой, и было видно, как дрожит ее рука.
– Я еще точно не знаю, но…
– Говори!
То, что он услышал, действительно могло ввергнуть в панику любую мать.
…Уже приехав в свой салон и продолжая обзванивать по записной книжке сына его друзей, она наткнулась на свежезаписанный телефон какой-то Леры, и когда набрала семизначный номер…