Оставшуюся дорогу до гостиницы проехали в молчании, и, только когда впереди засветились рекламные огни гостиницы, Сергачев негромко произнес:
– Неплохо было бы, если бы вы уже завтра, вернее сегодня, – он покосился на часы, – попробовали законтачить с нашими земляками.
Подумал немного и добавил, объясняя причину столь скоропалительных действий:
– Судя по тому, что Похмелкин с компаньонами уже начал расчищать московское поле для своего экстези, он должен будет активизироваться и в Краснохолмске. И вот здесь-то… Короче говоря, вся надежда на вас, Всеволод Михайлович.
«Даже так?» – хотел было съязвить Голованов, однако Сергачев опередил его:
– Все попытки оперов регионального управления примазаться к людям, с которыми работает Ник, мягко говоря, провалились. Этот змей так же осторожен, как и его папаша, и никого из посторонних близко не подпускает. А мы сможем засадить его и всю его бражку только в том случае, если возьмем в момент истины, с наркотой. И поэтому… В общем, ни пуха ни пера.
Быстро, надежно и хорошо… Так, пожалуй, только кролики совокупляются.
Эту азбучную истину Голованов вспомнил буквально на следующее утро, когда в одиннадцатом часу утра раздался властный стук в дверь, напомнивший что-то очень знакомое, и Агеев, которого трудно было сбить с ног даже нокаутирующим ударом, отлетел едва ли не к противоположной стене, когда с треском распахнулась дверь – и в номер буквально ворвались трое рослых милиционеров и какой-то тип в штатском, позади которых безмолвно застыла то ли коридорная, то ли горничная.
– В чем дело? – рявкнул было несколько ошеломленный Агеев, однако его уже теснили к стене два стража порядка, а третий – в звании старшего лейтенанта – направился к Голованову.
– В чем дело, господа? – несколько потише и спокойнее спросил Голованов, моментально просчитавший, что старший здесь все-таки не лейтенант, от которого потягивало свежачком, наложенным на утренний перегар, а этот козел в штатском, вздернутый нос которого совершенно не гармонировал с его глазами навыкате, словно прощупывавшими его насквозь. – Я требую, господа…
Однако на его «требую» даже не обратили внимания, и впечатление было такое, будто глухонемые пытаются объясниться со слепыми. Голованов покосился на Агеева, который уже мечтательно закатывал глаза, представляя, видимо, как хрустнут челюсти у стражей порядка, и сделал ему предупреждающий знак, чтобы тот раньше времени не наломал дров. И еще раз попытался обратить на себя внимание непрошеных гостей:
– Господа, я, конечно, не знаю местных порядков, но…