А ожидание… пара лет минула, а несколько лишних месяцев, это не так уж и много — подожду.
Допивая чай, и наблюдая, как Счастливчик дожевывает лист несчастного цветка, я улыбалась, ведь новая страница в жизни началась.
***
Жить с Третьим оказалось непросто. Не только потому, что он был подобен лукошку с яркими, ароматными ягодами клубники, в то время как я олицетворяла образ аллергика — искушалась, засматривалась, порывалась надкусить хоть одну ягодку, зная — нельзя! Нет, не только поэтому. Еще я отвыкла делить с кем-то быт. С мужем было легко — мы разминались ежедневно, не успевая утомиться от переизбытка общения. С Мариной тоже — я была не в том состоянии, чтобы замечать подобные мелочи, как, например, застрявшие крошки в тостере.
Нет, Артем не сорил и не оставлял за собой беспорядка, отнюдь — он был педантичен, по-военному собран и любил минимализм. Только вот я все равно смущалась, сталкиваясь с ним в дверях ванной или кухни — заспанная, растрепанная. Стеснялась своего аппетита — потому что любила трапезничать через каждые три часа, и дело не ограничивалось легкими перекусами: порции были щедры. И не то чтобы я ела впрок, наоборот — пища усваивалась быстро. Просто голод я терпеть не могла с самого детства.
Третий ни единым жестом не выказывал удивления из-за моих странностей, не шутил на тему неуемного аппетита, но я стеснялась и делала глупые вещи: додумывала за него и накручивала себя, изводясь. Пряталась от него, уходила бродить по лесу, не забывая, впрочем, захватить с собой пряников и термос с какао.
И все же, не смотря на «притирку», мне нравилось находиться в том доме, нравился сам хозяин.
Я наблюдала за ним — постоянно, даже когда задирала нос и отворачивалась, делая вид, что надулась на очередную глупость, сказанную в шутку.
Третий оказался весьма занимательной личностью. Он часто бывал весел, немного беспечен, что проявлялось в некоторых мелочах, еще любил острить — на разные темы, но эти качества виделись мне не более чем умелой маскировкой. Что же на самом деле скрывалось за «фасадом», я не знала, поскольку не имела нужного уровня доступа для доверия, не умела забираться под чужую шкуру, да и незачем было — я была не тем человеком, чтобы вынюхивать и лукавить.
С уверенностью я могла сказать только то, что Третий был умен, по-своему расчетлив и безмерно терпелив. Я такими яркими качествами отнюдь не обладала, поэтому неосознанно прониклась к Третьему уважением.
Военное прошлое так же оставило некоторый отпечаток в привычках: Третий вставал рано, еще до восхода, всегда в одно и то же время. Принимал холодный душ (однажды, когда мне не спалось, столкнулась с ним в дверях ванной, впечатавшись в полуголое, холодное до мурашек тело), после банных процедур пил кофе, ел тосты с сыром и садился за компьютер работать. В это время как раз светало, кабинет наполнялся первыми солнечными лучами, в которых застывали мелкие пылинки. И вот такие тихие, умиротворенные утренние часы кому-то постороннему могли показаться идеально-картинными, но на самом деле они были абсолютно настоящими, живыми: Третий любил встречать восходы за работой. Я пристрастилась поневоле — станешь ли спать, когда мужчина, чье тело приятно греет спину, (да, мы часто засыпали вместе), вдруг резко, без звона будильника, как по щелчку встает, а потом по тебе проносится с невнятным «мррр» толстая туша одноглазого. И так — почти каждое утро.