Словно завороженная, Глэсс подошла вперед и прислонилась лицом к стеклу. Она с ужасом увидела, как две фигуры кивнули друг другу, а затем исчезли в переходе. Люк отвечал за важные части ремонта, но был только младшим членом команды, когда Глэсс встретила его в прошлом году. Она знала, что его повысили, но даже не догадывалась, что в ближайшее время его сошлют в открытый космос.
От мыслей о нем снаружи…где ничто не отделяет его от холодной пустоты открытого космоса, кроме до смешного тонкого троса и герметичного скафандра, у Глэсс закружилась голова. Она схватилась за поручень, чтобы не упасть, вознося безмолвную молитву звездам о безопасности Люка.
Она не покидала квартиру в течение двух недель. Даже свободная одежда не могла скрыть округлости, появляющиеся с пугающей быстротой. Глэсс не представляла, как долго мать сможет прикрывать ее. Она перестала отвечать на сообщения друзей, и те прекратили их посылать, в конце концов. Глэсс продолжала общаться ежедневно только с Уэллсом.
Глэсс пролистала сообщения, чтобы перечитать присланное им этим утром.
Я знаю, что-то не так, и я надеюсь, ты понимаешь, что я всегда буду рядом, если понадоблюсь. Но если ты не хочешь (или не можешь) отвечать, я собираюсь продолжать забрасывать тебя всяким бредом, потому что я все еще твой лучший друг, и не важно, что случилось. Я никогда не переставал хотеть, чтобы ты была здесь.
Конец сообщения рассказывал о разочаровании Уэллса в офицерских тренировках и загадочно намекал о Кларк. Глэсс надеялась, что ничего страшного не происходит…Кларк давно пора понять насколько он для нее хорош. Кларк никогда не найдет парня милее и умнее на Фениксе. Хотя, самый милый и умный парень в Колонии — это Люк. Люк, которого больше нет в ее жизни.
Единственное, что удерживало Глэсс в здравом уме, это малыш, растущий внутри нее. Коснувшись живота, Глэсс шепотом заговорила с ребенком, рассказывая ему снова…Она была уверена, что это мальчик…Как же сильно она его любит.
Раздался стук в дверь, Глэсс вскочила, бросилась в спальню и попыталась запереться там, но три стражника уже ворвались внутрь.
— Глэсс Соренсон. — рявкнул один из них, оглядывая ее округлившийся живот. — Вы арестованы за грубое нарушение «Доктрины Гайя».
— Пожалуйста, позвольте мне все объяснить. — выдохнула она, захлестываясь паникой. Она словно тонула. Комната начала вращаться, трудно было сосредоточиться и понять, какие фразы она произносит вслух, а какие остаются лишь в ее мозгу.
Один из стражей схватил ее за руки и завел запястья за спину, другой защелкнул на них наручники.