Его отец. Весь день, поглощенный новизной бытия на Земле, Уэллс почти убедил себя в том, что сцена на стартовой палубе — резкий звук выстрела, кровь, расцветшая как темный цветок на отцовской груди — это страшный сон.
— Конечно, он нам ничего не расскажет, — Грэм усмехнулся. — Ты солдат? — добавил он, притворно отсалютовав.
Аркадианцы и Уолденайтцы смотрели на Грэма, который энергично повернулся к Уэллсу, напряженность их взглядов покалывала кожу. Конечно, он знал, что происходит. Почему так много детей достигнув восемнадцатилетия, были осуждены за преступления, которые могли быть прощены ранее. Почему миссия была наспех собрана и приведена в действие, прежде чем была правильно спланирована.
Он знал лучше всех остальных, потому что это была его вина.
— Когда мы отправимся домой? — спросил мальчик, который выглядел не старше двенадцати. Уэллс почувствовал неожиданный укол жалости к несчастной матери, которая по-прежнему была где-то на корабле. Она понятия не имела, что ее сын был брошен сквозь пространство на планету, где человеческая раса была оставлена умирать.
— Мы дома, — сказал Уэллс, вкладывая в слова столько искренности, сколько было возможно.
Если он скажет это достаточное количество раз, возможно, он начнет верить в это сам.
Он почти пропустил концерт этого года. Это всегда было его любимым мероприятием, только на один вечер музыкальные реликвии были вынуты из их бескислородных камер хранения. Наблюдение за исполнителями, которые проводили большую часть своего времени, практикуясь на симуляторах, извлекающих ноты и аккорды из реликвий, это как быть свидетелем воскрешения. Вырезанные и изготовленные руками давно умерших, единственные инструменты, оставшиеся во Вселенной, производящие те же мелодии, что разносились по концертным залам разрушенной цивилизации. Один раз в год Эдем Холл наполнялся музыкой, которая пережила пребывание людей на Земле.
Но как только Уэллс вошел в зал, большую, овальную комнату ограниченную панорамным окном, горе, которое было внутри него и дрейфовало по всему его телу в течение последней недели, укрепилось в животе. Обычно он находил этот вид невероятно красивым, но в ту ночь сверкающие звезды, которые окружали окутанную облаками Землю, напомнили ему свечи накануне праздника. Его мать любила музыку.
Здесь была толпа, как обычно, большинство из Феникса, толпа вокруг взволнованно гудела. Многие женщины были готовы представить новые платья, дорогие и умопомрачительные, в зависимости от того какие текстильные отходы смогли найти на Рынке. Он сделал несколько шагов, тем самым отправив рябь из шепотков и понимающих взглядов сквозь толпу.