Некоторые из других последовали за ним в лес и теперь смотрели в изумлении рядом с ним.
— Кларк, — прошептал он в темноту. Ей нужно увидеть это. Он отвел взгляд и обернулся, готовый пойти и искать ее. Но она уже была здесь.
Кларк стояла в нескольких футах, совершенно неподвижно. Мягкое свечение осветило ее лицо, и напряженное, беспокойное выражение, цеплявшееся за ее черты с аварии, отпало.
— Эй, — тихо сказал Уэллс, не желая нарушить тишину. Он ожидал, что Кларк начнет хмуриться, или заставит его замолчать, или уйти. Но она не двигалась. Она стояла там, где стояла, глядя на светящиеся бабочки.
Уэллс не смел двигаться или говорить что-то. Девушка, которую он думал, что потерял, была все еще где-то там, и в тот момент, он знал: он мог бы влюбить ее в себя снова.
Беллами не знал, почему «древним» людям даже не надоело делать наркотики. Какой был смысл вкалывать себе всякий мусор в вены, если прогулка по лесу имела такой же эффект? Что-то происходило каждый раз, когда он пересекал границу леса. Пока он шел прочь от лагеря в свете утреннего солнца, настраиваясь на еще одну охоту, он начинал дышать глубже. Его сердце колотилось сильными, медленными, стабильными ударами, его органы маршировали в такт его пульсу. Было такое ощущение, что кто-то взломал его мозг и изменил чувства, о существовании которых Беллами даже не догадывался.
Но в основном было тихо. На корабле никогда не было абсолютно тихо. Всегда был низкий гул фонового шума: гул генераторов, шум огней, эхо шагов в коридоре. Он волновался, когда впервые вошел в лес, не имея ничего, чтобы заглушить свои мысли. Но чем больше времени он проводил здесь, тем тише становилось и его сознание.
Беллами осмотрел землю, его глаза осматривали камни и влажные участки, когда он искал опечатки. Не было никаких следов, за которыми можно было бы выследить дичь, как вчера, но что-то подсказывало Беллами, что нужно повернуть направо, и идти глубже в лес, где деревья росли гуще, покрывая землю странными тенями. Вот куда бы он пошел, если бы он был животным.
Он взял одну из стрел. Хотя было страшно смотреть, как они умирают, он знал, что животные не сильно страдают. Он никогда не забудет боль и страх в глазах первого оленя, когда он упал на землю. Тем не менее, убийство животного было меньшим преступлением, чем другие то, что сделали эти дети — заключенные. Короче говоря, Беллами знал, что он жил каждым мгновением этой жизни совершенно бесплатно.
Сотне, возможно, обещали свободу, но Беллами знал, что ему не предоставят такую же привилегию, не после того, что он сделал с Канцлером. Если он все еще будет рядом, когда следующий корабль приземлится, первый человек, который выйдет с него, вероятно, застрелит его на месте.