В ВЧК трудилось немало представительниц прекрасного пола. После революции подвергся серьезному испытанию институт семьи. Это было время проповедников свободной любви, теории «чистого стакана», губернских декретов «о национализации женщин» и др., но и в этих условиях Дзержинский постоянно утверждал святость отношений мужчины и женщины и вместе с тем настаивал на тщательной проверке любого факта неэтичного отношения к женщине. В конце июня 1920 г. он писал И. К. Ксенофонтову: «Что касается д-ра Грундганд, то Вы, право, слишком суровы к нему. Я не знаю обстановки, изначально не могу согласиться на расстрел. Я не могу себе представить, чтобы один мужчина мог изнасиловать без молчаливого пассивного содействия насилуемой. Это одно, другое — не могу представить себе, чтобы Грундганд мог сделать это хладнокровно. С расчетом на безнаказанность [за] это преступление, что сделал это в состоянии возбужденного порыва. И почему мы его должны судить? Если бы он, сотрудник ВЧК, изнасиловал арестованную, тогда это другое дело, но он это совершил не как сотрудник ВЧК… это обыкновенное преступление, не имеющее к ВЧК отношения. Доктор изнасиловал пациентку, — вот и все. По-моему, это дело даже не революционного трибунала, а народного суда[2209].
10 июля 1922 г. Дзержинский направил протест в НКЮст по поводу решения особой сессии народного суда от 4 июля, вынесшей по делу содержательницы дома терпимости Комаровой и др. приговор «весьма мягкий, найдя в этой позорной профессии смягчающие вину обстоятельства». Он писал, что его интересует не юридическая сторона, а бытовая — политическая: «Разве в рабочем государстве суд может к таким преступлениям подходить с индивидуальной точки зрения? Это чисто буржуазный, мещанский подход, в корне противоречащий нашему сознанию, как рабочего государства. Каленым железом надо вытравлять это наследие капитализма — жить с эксплуатации чужого женского тела. Когда я прочел в газете приговор, я обратился к обвинителю с указанием на необходимость протестовать, но мне кажется, что НКЮст должен был бы публично в печати по этому вопросу высказаться, иначе нэп победит наш суд»[2210].
После 12 июля Д. И. Курский прислал Дзержинскому ответ по делу Комаровой. Согласившись с необходимостью решительной борьбы с проституцией, он поставил на вид Президиуму Московского нарсуда недостаточную подготовку судебного процесса и прямое нарушение циркуляров НКЮ, по которым председатель и заседатели особой сессии должен быть обязательно коммунистами, тогда как председателем был назначен врач-психиатор Сегалов, «беспартийный, мягкотелый интеллигент» — это бесцельно, недопустимо. К тому же обвинитель Луцкий отказался обвинять сотрудников милиции, допустивших попустительство содержательнице притона