— То есть любой может стать проводником?
— Если выживет. Некоторые просто не созданы для подобной работы, — серьезно ответил я. — Но если подумать, то да, любой. Надо только найти толкового учителя, который согласится тебя тренировать: школ-то у нас нет. И чтоб он тебя не убил в первые два года обучения, а — поверь, — такое нередко случается. Все познается на практике. Так как насчет моего предложения?
— Выбираться надо, — кивнула она головой, — но откуда мне знать, что я тебе помогу, а ты меня не кинешь? Мне не охота гнить здесь с одной мыслью о том, что я помогла кому-то сбежать, а сама сглупила и осталась.
— Ни откуда. Надо верить людям, девочка!
— Я тебе не девочка.
Я не ответил. Молчание — знак согласия. Она действительно была далеко не девочкой. Ее фигура, конечно, только начала приобретать должные формы, но уже была достаточно привлекательной и соблазнительной (так бы и съел, извиняюсь за буквальное выражение), а глаза вовсе не выглядели молодыми и наивными. Пережила она если не много, то достаточно.
— Ладно, — она вздохнула. — Хорошо. У тебя есть план?
— Не-а.
— Тогда зачем подбивал работать вместе? — удивилась она.
— На будущее. Всегда полезно иметь связи.
— Идиот.
— Дура, — тут же отозвался я.
— А правда, что вы можете безнаказанно убивать людей? — неожиданно спросила она. — Ну, то есть, не по закону, а перед Садами?
Вот, уже пошли правильные вопросы.
— Правда.
— Как… как это происходит?
— Как-как, чикнул по горлу ножичком, он и скопытился. Можно утопить, скормить зверям, придушить, дать по голове чем-нибудь тяжелым… Много способов. А что до Садов, то это я и сам без понятия. Просто так есть, вот и все. Поверь, я и сам сотни раз об этом думал — дохлое дело. Мы просто чисты, и для нас убийство не является таким уж грехом перед Райной.
— Наверное, она просто закрывает на вас глаза за все ваши добрые поступки.
Я расхохотался в голос и тут же схватился за объятый пламенем левый бок, но смеяться не перестал, от чего мне стало вдвойне больнее и втройне веселее.
— Чего?
— Добрые поступки? — я утер образовавшиеся на глазах слезы.
— Да. Вы ведь помогаете людям, разве нет?
— Мы берем с них плату, это совсем другое. Это наша работа, и выполняем мы ее вовсе не по доброте душевной, можешь мне поверить, девчонка.
Она задумалась.
— То есть если вам не заплатят, то ты и спасти никого не попытаешься? Женщину? Ребенка?
— Даже пальцем не двину. Фермеры получают ведь деньги за мясо и зерно, а что с ними будет, если они все это просто раздадут беднякам?
— Помрут с голодухи.
— Вот именно. Всем хочется жить. Все выживают, как могут. Как тебя зовут?