Вейли имели не только республиканские воззрения, но и не отличались религиозностью. Разговаривали они только по-французски, а религиозным обрядам предпочитали посещение оперы и театра. Собственно, по этой причине брак с молодым и подающим надежды врачом-французом и стал возможным для Жанны, которая сама не приняла католичества, но дала согласие на то, чтобы ее дети были крещены. Впоследствии Пруст любил демонстрировать друзьям свидетельство о крещении, подписанное самим архиепископом Парижским. Впрочем, его происхождение продолжало оставаться во Франции рубежа веков чем-то, что следовало скорее скрывать. Показателем распространенности антисемитизма в тот период явилось знаменитое дело Дрейфуса, объявленного шпионом только на основании его «нехристианского» происхождения. Потому степень искренности писателя в заявлениях о том, что он не чувствовал никаких связей со своими корнями, не стоит преувеличивать.
В семье Вейль существовал особый культ матери и материнской любви. Так, например, совершенно особые отношения связывали Жанну Пруст с Адель Вейль, бабушкой Пруста. По воспоминаниям писателя, мать и дочь хотя и встречались практически каждый день, часто разговаривали друг с другом по нескольку часов подряд: они с трудом могли расстаться, снова и снова находя темы для обсуждения. Казалось, Адель перенесла в свою жизнь ту страстную привязанность матери к дочери, которая нашла выражение в знаменитых письмах мадам де Севинье, томик которых сопровождал бабушку Пруста повсюду. Писать по три-четыре письма в неделю своей дочери в течение нескольких десятков лет, как это делала мадам де Севинье, — такая любовь казалась Адель Вейль вполне естественной.
Жанна Пруст, продолжая семейную традицию обожания Севинье, как-то призналась Марселю, что слова писательницы об одной матери, которая «отказалась от самой себя, полностью отдала себя служению детям», напоминают ей о бабушке. Марсель Пруст не забудет ни этого признания Жанны, ни семейного культа писательницы эпохи классицизма: любовь к письмам мадам де Севинье будет передана им бабушке повествователя в романе «В поисках утраченного времени» и станет одной из самых трогательных черт ее характера. Кроме того, отношение к мадам де Севинье станет одним из способов непрямой характеристики персонажей в романе: для того чтобы показать, что какой-то герой не способен на глубокие чувства, Прусту будет достаточно упомянуть, что тот считает любовь писательницы к своей дочери избыточной и неискренней.
Сильная привязанность матери к своим детям являлась, таким образом, семейной традицией. Однако эта любовь в случае с Марселем Прустом принимает особые, сложные формы. Образ Жанны Пруст, женщины из семьи с прогрессивными взглядами, образ, который кажется таким ясным и непротиворечивым, неожиданно усложняется в момент, когда мы сталкиваемся с эмоциями ее сына. Важность Жанны в эмоциональной жизни Марселя, интенсивность его привязанности к ней переходит границы обычных сыновних чувств.