Марсельцы (Гра) - страница 20

Большой барабан вторил тамбуринам, отбивая такт пляски. Гул пушечных салютов смешивался с неумолкающими возгласами: «Да здравствует нация!»

От ратуши мы двинулись к Дворцовой площади, где должно было происходить народное пиршество. Посредине площади на особом возвышении уже заняли места три комиссара Национального собрания[6], прибывшие накануне из Парижа, чтобы провозгласить присоединение Авиньона к Франции. Все окна, балконы, даже крыши были усеяны людьми. Фарандола гигантским кольцом оцепила обе площади — Дворцовую и Башенных часов. Народ посредине этого живого кольца приплясывал и хлопал в ладоши. Раздавались крики: «Да здравствует Франция!», «Да здравствует нация!», «Долой папского легата[7]!»

Но вот комиссары поднялись с мест и знаками стали призывать всех к тишине. Дудки и тамбурины мало-помалу затихли, плясуны разомкнули круг, толпа замолчала. Тогда один из комиссаров прочел декрет Национального собрания, провозглашавший присоединение Авиньона и Венессенского графства к Франции.

И ответ народ снова восторженно закричал: «Да здравствует нация!», «Долой легата!»

Представители Национального собрания обернулись к папскому дворцу и подали знак рабочим, стоявшим между зубцами его башен. Крики мгновенно смолкли, и наступила торжественная тишина. Рабочие — кузнецы и слесари — приблизились к колоколенке, возвышавшейся посредине дворца, и сняли с крюка маленький серебряный колокол, звонивший только в честь пап. Затем они привязали его к длинной веревке и осторожно спустили вниз на площадь.

Спуск колокола означал конец папской власти над Авиньоном. Народ приветствовал этот символический жест восторженными криками. Тамбурины и флейты вновь заиграли, пение и пляски возобновились. В это время на площадь принесли праздничное угощенье. Носильщики сгибались под тяжестью корзин, наполненных доверху свежим белым хлебом и тяжелыми горшками с маслинами. Они тащили также корзины с орехами и гроздьями золотистого винограда. Все эти припасы были разложены на помосте. Каждый мог подойти и получить ломоть хлеба, семь маслин, шесть орехов и большую кисть винограда.

Нелегко было пробраться к помосту. Мне едва не отдавили все пальцы на ногах. Все же в конце концов я получил свою долю и стал искать местечко, где можно было бы присесть и спокойно полакомиться угощеньем. На ступеньках дворца я уселся рядом с бравым национальным гвардейцем,[8] который пришел на празднество с женой и ребенком. Гвардеец потеснился немного, чтобы дать мне место. У него были длинные светлые усы, голубые глаза и розовые щеки, какие редко можно встретить у южан. Вначале он не обращал на меня внимания, но, увидев, что я щелкаю орехи зубами, он не выдержал и вскричал: