– Хто позволил без приглашения врываться в мой кабинет? Вон отсюда! – И Менахем Абрамович театрально ткнул указующим перстом в сторону двери. Посетитель недовольно скривился:
– У-у противный, – и показал полковнику козу. – Не кипятись, полкан, а то пар из ушей повалит. Ты лучше поведай в камеру о жизни своей грешной.
С Менахема Абрамовича словно мутная пелена спала, возникло острейшее желание исповедаться да пожаловаться на судьбинушку горемычную.
– Шеф, гад такой, держит в черном теле – шлемазл[7], однако.
Павел установил видеокамеру на кучу папок, включил запись. Воодушевленный непонятно чем полковник вещал, сыпля цветистыми оборотами речи, не забывая вставлять матерные междометия. В глубине сознания малюсенький Иванов в ужасе выл – что он делает, выкладывает самые сокровенные тайны какому-то проходимцу, но зомбированный полковник не обращал внимания на писклявое верещание рассудка. Исповедь с уточняющими вопросами длилась три часа, изредка прерываемая глотанием теплой воды из графина. Опустошенный полковник умер в кресле от энергоудара, а довольный опер покинул здание Федерального агентства безопасности. Особой надобности в видеосъемке не было, но Павел решил подстраховаться на будущее. Предварительная часть операции закончена, и опер отправился в гостиницу «Байкал», в которой с утра снял номер люкс.
Открыв дверь комнаты под номером одиннадцать, зашел и, вытащив спортивную сумку из шкафа, аккуратно положил в нее камеру в футляре. Рюкзак он давеча оставил Жилину – чего таскать лишний груз. Раздевшись, принял душ в крошечной ванной, вытерся банным полотенцем и рухнул в кровать отдохнуть – набегался за день.
Чернов проснулся вечером от голода. Время десять минут десятого – ресторан открыт. Гостиница соединялась с рестораном общим вестибюлем, и ее постояльцы имели некоторое преимущество в обслуживании. Дизайн ресторана приятно удивил Павла – стены, покрытые самоцветными камнями, красиво переливались, создавая ассоциацию с волшебным гротом. На треугольной эстраде оркестр исполнял нечто страстно-тягучее, в полумраке колыхались пары танцующих.
Администратор усадил его за столик в глубине зала. Сделав заказ белобрысой официантке, Пашка приготовился терпеливо ждать, однако ошибся – обслуживание в «Байкале» оказалось на высоте. Закончилась музыка, и за стол уселись вернувшиеся молодые люди – миловидная девушка и высокий парень в очках. Выпив с ребятами рюмку коньяка за знакомство, опер сосредоточился на ужине. Местный повар знал свое дело – сочное седло барашка исчезло в пять минут, а салат еще раньше. Пришлось приглашать официантку и заказывать двойного цыпленка табака. Испив вторую рюмочку, Пашка благодушно посматривал на публику, предвкушая после плотного ужина сладкий сон. Ощущение опасности встряхнуло опера. К их столику приперся полупьяный качок, пытавшийся грубо вытащить девушку на танец. Чернов, естественно, отреагировал: