— Что происходит? — полюбопытствовал Афанасий у одного из гвардейцев.
— Петру Алексеевичу полегчало! — радостно сообщил солдат. — Может пожелать по воде прогуляться, вот и велели лед взломать. А тебе чего надобно? Гляжу, давно уже здесь толчешься.
— Мне бы браток в Кабинет Его Императорского Величества челобитную подать. Может подсобишь, а я уж отблагодарю!
— Во дворец сейчас лишь по личному приказу князя Меньшикова пускают, — засмеялся служивый. — Да и не к чему тебе сюда, съехала канцелярия.
— А мне теперь куда податься, далеко ли она съехала? — Несколько растерялся Афанасий.
— На Васильевском острове ищи канцелярию, бумаги велено было свести в новой здание, где ныне коллегии обосновались и сенат заседает. А ты сам откуда будешь? — Полюбопытствовал гвардеец.
— Из Сибирской губернии. Слыхал про Якутский острог, что на реке Лена?
— Нет браток, не слыхал. Ты бы лучше шел от сюда. Тревожно здесь. Вон видишь, офицер наш идет. Не ровен час, велит всех зевак гнать с набережной.
4
Миновала неделя прежде чем Афанасий Федотович Шестаков продолжил поиски канцелярии. Да и как иначе, если обязанностей по хозяйству становится все более, а в отношениях с хозяйкой Авдотьей Марковной наметились серьезные перемены. В постояльце она души ни чаяла, люб оказался якутский казак, да и без мужика и наследников сгинет хозяйство. Вот и замыслила хозяйка окрутить мужика. Дюж еще сибиряк, в раз бабу обрюхатил, не в обиду усопшему муженьку.
Авдотья, баба еще молодая, рожать в самую пору, а Афанасий хоть и в годах, но под венцом не хаживал, все бобылем на службах маялся, чем не пара. Если говорить о Афанасии, то ему тоже люба Авдотья, а теплая сытая жизнь так сладка оказалась, что он даже не ведал ранее.
— Не буду мешать Афанасию, — рассудила баба. — Пущай со своими прожектами побегает. Знаем мы наших сенаторов, до них не достучаться. Умается любый, да успокоится.
На Васильевский остров добраться дело серьезное. Нарытые по всему городу каналы, то и делу пересекают улицы, что делает движение по ним крайне затруднительным, но зато сами каналы и реки скованные льдом представляют для Афанасия Шестакова наилучшие дороги. Уж где, а в Сибири к ним привыкаешь, там кроме них ни чего более и нет. Привычно запряг казачий голова в сани хозяйскую саврасую кобылу и ходу.
Миновав улочки Литейного, саврасая вынесла сани на лед реки Фонтанка. Повеселел Афанасий, это тебе не пешком по незнакомому городищу шастать. Там только и гляди, что бы не заплутать, или от ямщика проезжающей кареты кнутом не получить. Лед конечно не как в Сибири, жидковат малость, но ничего, сани держит.