— Огнем их! — Закричал голова. — Запалить чумы!
То, что далее происходи не нам диву даваться. Промасленные и прокопченные годами шкуры заполыхали. Не смотря на огонь, коряки продолжали сопротивляться не желая сдаваться. Так и сгинул князец Иллика со своими родниками. Кто от пуль, а кто задохнулся в дыму.
Много пролил корякской крови казачий голова. Весь его маршрут от Туйска до Гижиге мечен ею. Большой ясак собрал Шестаков. Две сотни новоплатежных инородцев проживающих на реках Яма, Тумане, Вилиге, Таватоме, Аякане, Гижиге склонил он к ясачному платежу.
10
С уходом Афанасия Шестакова из Охотска жизнь в портовом поселке пошла своим чередом. Вернее сказать каждый занялся своими делами.
Утомленный имперскими делами Комиссар Охотского острога Семен Лыткин пропадал все более в амбарах да кладовых. Стараясь наконец уразуметь, каким образом сложились его барыши. Сколь добра утекло, и сколь удалось утаить. Дело не простоя, все записи надо в журнал с умом занести, что бы все ладно сходилось. На следующий год замену обещали прислать, а это дело без проверки ни как!
Штурман Якоб Генс, после разрыва отношений с казачьим головой, обосновался на заброшенной заимке, и долгое время в Охотске даже не появлялся. Поговаривали что бражничает беспробудно с тунгусским князцом Олаем.
Оно так и было, но хитрый голландец затеял все это неспроста. В результате месячной запоя, тунгус оказался в долгах у Генса. Тот наливал драгоценное питье в долг, а цены были таковы, что впал князец вместе со своими родниками, если не в рабство, то в полную зависимость от штурмана.
Вот тут и началось протрезвление. Велел штурман Генс князцу мастерить берестяные короба великое множество, да собирать по тайге ягоду, что по осеннему времени в аккурат подошла для сбора. А затеял голландец организовать под Охотском винокурню, что по местным делам ново и сулило большие доходы.
На этот счет у Сибирских воевод имелось императорские предписания. В них, спаивание инородцев виделось как дело вредное, не менее чем распространение огнестрельного оружия. Ведь спаивание подрывало важнейшее государственное дело, такое как сбор ясака. Пьяный тунгус, коряк или другой сибирец на охоту не будет гож, и ясака с него доброго не взять. Но здесь в Охотске воевод нету, а комиссару Охотскому до него дела нет, если только подарки затребует, так то само собой, дело обычное.
Солод, на закваску, котлы и другую утварь, он приобрел по случаю еще в Тобольске и Якутске, а сейчас по их прибытию, запустил в дело. Так что задымила труба так, что сивушный дух разошелся по тайге на многие версты, изрядно напугав ее диких обитателей.